- Да? Отчеты? Так я же оставил все в файле, – на лицо Дениса набегает тень, и отняв трубку от уха он вновь извинятся: - Извините, - дождавшись кивка от Садулаева, он быстрым шагом направляется к огромному панорамному окну.
Все что я слышу — это пара обрывков из разговора:
– Да-да, посмотрите в архивах.
Мысленно возвращаюсь к сказанным ранее словам Садулаева.
«Компания беспокоится о своих сотрудниках…»
Так и хочется съязвить: «Побеспокойтесь, Давид Мансурович, о своей невесте, а я как-нибудь сама справлюсь…» – но я молчу. Я боюсь его, себя... Потому что знаю, как одним взглядом можно убить любовь, так одним взглядом можно и воскресить ее. Такое ощущение, что между нами взрывается целый каскад искр. Наши взгляды скрещиваются, как шпаги фехтовальщиков, словно тяжелая артиллерия мы пытаемся показать кто сильней, кто кого. Во взгляде Давида я вижу все: и злость, и раздражение, и непринятие моего ответа… собственичество и ревность. При этом, все можно поставить под вопрос, ведь взгляд не поймаешь на слове.
Мне кажется, что это все длится бесконечно долго, хотя прекрасно понимаю, что занимает не более, чем несколько секунд. Очень долгих секунд. Такова игра разума, который рад обманываться и быть обманутым.
Наклоняюсь вперед и тяну ручку сумки на себя. Мои глаза тонут в глазах цвета крепкого кофе, заставляя внутри содрогаться от мысли, как же я все-таки беспомощна перед этим мужчиной.
– Не делай этого, – шепчу так, чтобы слышал только Давид.
Линия подбородка Садулаева становится жестче. Упрямец!
– Что? – спрашивает, щуря невозможно притягательные глаза.
– Твой взгляд, - прикусываю губу и качаю головой. – Не надо, Давид.
Давид мгновенно переводит взгляд на мои губы.

– Что не надо, милая?
Таю под взглядом Садулаева, даже не сразу осознавая, как только что он назвал меня.
Давид протягивает руку. Сильные смуглые пальцы скользят по моей объёмной тугой косе, перекинутой на плечо. Пропускает меж пальцев выбившиеся пряди. Эти прикосновения такие чувственные, словно самая изощрённая французская ласка. Дыхание сбивается, а веки тяжелеют так, что хочется прикрыть глаза и податься вперед, лишь бы он не останавливался.
– Этот твой взгляд, - с трудом отвечаю на вопрос, который скорее всего риторический.
Уголок рта бывшего дергается в кривоватой улыбке.
– Но я ведь не вижу его, не так ли? – голос хриплый, с интимными нотками.
Да что же ты делаешь со мной?! Облизываю кончиком языка мгновенно пересохшие губы.
– Да, но мы оба знаем, что на самом деле здесь сейчас прои…
– Что здесь происходит?! Давид!? - голос Камиллы похож на звук трубы Апокалипсиса.
На секунду я даже представиляю, как на мою голову летит град и огонь ненависти.
Успеваю уловить изменения в лице Давида до того, как он поворачивается к своей невесте. Досада и даже раздражение, подкреплённое чем-то так похожим на злость. Вот это коктельчик!
– Ты узнал про мой багаж? – с ходу начинает блондинка, с подозрением разглядывая мою розовую сумку в руках Давида. – Нет, это не моя. Что за безвкусица?
Невеста Садулаева округляет глаза и брезгливо поджимает полные губы. Голос Камиллы звучит искренне, от чего становится еще обиднее. Нормальная сумка. Чего все пристали?! Щеки вспыхивают, и я поспешно забираю сумку.
– Юсупова?
Растерянно оборачиваюсь. К нам идет высокая девушка в униформе. Не очень разбираюсь в форменных одеждах, но то, что она служащая аэропорта, ясно как день.
Заправляю темную прядь за ухо и почти машинально отвечаю:
– Да?
С удивлением таращусь на Камиллу, которая, словно эхо, одновременно со мной говорит: