Из постели этой девушки нельзя сбегать. Лишь уходить – медленно, неохотно. Растягивая последний поцелуй неприлично долго.

Грудь согревало щемящей нежностью, под ребрами жарило. Все тело полыхало, стоило только взгляд на нее бросить.

– Ммм…

Лара завозилась на подушке и плотно зажмурилась, не спеша отпускать дивный сон.

– Ничего. Спите, – прошептал Влад и осторожно погладил ее по голове, приминая солнечных россох к серебристым прядям.

Поцеловал в кончик наморщенного носа. Поднялся, с удрученным кряхтением выбираясь из нагретой кровати. Кто придумал идиотское правило про пять звонков? Кому вообще пришло в голову назначить его ректором?

Похлопав себя по щекам, Влад натянул брюки, набросил на плечи рубашку и, сшибая углы, дошел до купальни. Тут было все иначе: не душ, а чан. И камешки с цветочным ароматом, постыдно девичьим… Нет, здесь Вольган мыться не станет.

Отдушка была хороша, маг-бытовик расстарался для новой тэйры. Нежная, десертная, как сама Лара. Но ректор от позора на мрак изойдет, если целый день будет источать запах вергиний, тиссового крема и взбитых сливочных завитков.

Наскоро умыв лицо, Влад нацепил ботинки, всунулся в пиджак и бесшумно вышел из дамских покоев. Докатился. Но хоть дверь не выбил – уже успех.

***

Родная душевая встретила хозяина знакомым запахом моря и леса. Из потолка захлестала густая пена, смывая с Влада вчерашний пот и иные стыдные ароматы. Терпкие, пряные, дразнящие, но неуместные. Неуместные! Иначе ни о чем другом ректор будет думать не в состоянии.

Печать… Лара. Корреспонденция… Лара. Подпись… Лара. Занятие со старшим курсом… Лара.

Нет, так нельзя.

Его шатало под хлещущим потоком, как кворга, нажравшегося забродивших фруктов. Ноги подкашивались, перед глазами плыло… Влад пригнулся к зеркалу, вмялся в него кончиком носа и пристально заглянул в глаза.

Обычные. Серые с голубым. Мрак дремлет.

Тогда какого демона Влад вот-вот в обморок упадет в собственной душевой?

Кафель множился перед глазами, размывался светлыми пятнами. К горлу подкатила тошнота, и Влад с тихим рыком навалился на зеркало. Вжался в него мокрыми ладонями, задышал рвано, тяжело.

Позвонки прошибло болью, кожу на спине пропороло. Изнутри рвалось нечто новое и до красных вспышек мучительное. Словно Влада самого, арх дери, лишали невинности. И, похоже, второй раз подряд.

– Бездна рогатая, – прошипел Вольган, стряхивая воду с волос и корчась в отражении.

Зрачки оставались обычными, это главное. Контроль. Контроль – вот что важно.

Спина чесалась немыслимо. Не сдержав порыва, Влад закинул руку за голову, опустился пальцами вниз, к правой лопатке. Поскреб ногтями и ощупал свежий рубец.

Боль стихла так же резко, как появилась.

Пытаясь отдышаться, Вольган вернул руку на зеркало. С пальцев текли сгустки черной крови, оставляя на запотевшем стекле красноречивые разводы.

Это невозможно. Просто потому, что невозможно!

Крутанувшись на скользкой плитке, Влад повернулся к зеркалу спиной. Выгнулся, пытаясь рассмотреть отметины на лопатках. Розовые, свежие, зарубцованные… Точно над ним с утра покудесничал опытный целитель. Только забывчивый, потому что пару черных пластин оставил торчать из стянувшейся кожи.

– Так не бывает, – упрямо сообщил себе Вольган. Он ведь отлично знает, что в его ситуации возможно, а что – нет.

Вот это – невозможно. Не здесь… И нигде.

Стиснув зубы, с негромким рыком он выдернул из лопатки застрявшую чешуйку и бросил на пол в душевой. Сделал напор сильнее и смыл проклятый обсидиан в сливную канавку.

«Спите», – ускользало все дальше, и я провалилась обратно в сон.