Его крупный мускулистый торс занимает полкабинета, а вьющиеся волосы красиво блестят на солнце, попадающем в комнату сквозь окно. Лев вообще смотрится в замшелом кабинете Степаныча сошедшим с рекламного плаката богом. И, несмотря на то что все мужики совершенно точно козлы, он выглядит превосходно.

Это, конечно, очень благородно, что он решил восстановить справедливость и явно понял, что виновата не я, а его дочурка, но… Женщина!? Он назвал меня женщиной?

Когда в очереди меня называют женщиной, я ужасно негодую. Но обычно это со спины и пожилые матроны, как бы уравнивая наши шансы в жизни. А тут молодой мужик, видевший меня со всех сторон, и сразу «женщина», мне же ещё и тридцати нет, прям ужасно обидно.

— Не понимаю, — начинает ластиться Степаныч, — за что вы предлагаете мне деньги? — Он, конечно, взял бы, но, похоже, боится. — Мы всегда рады гостям и будем и дальше с удовольствием принимать вас в нашем заведении. Этот дикий инцидент просто случайность.

— Эта женщина здесь ни при чём, — повторяет Лев и снова улыбается.

Если он не прекратит так меня звать, я его тресну.

— Извините, я не могу на это пойти, моя репутация пострадает. — Трёт ладони Степаныч. — Я потеряю свой авторитет в глазах работников. Заберите, пожалуйста, — тонким голоском, жалко ему, к гадалке не ходи, — ваши деньги.

— Ещё раз повторяю: женщина совсем не виновата.

Ну всё, это выше моих сил.

— Я в зал вернусь, работы полно.

— Даю месяц на отработку, подыскивай потихонечку место, Евангелина! — кричит мне в спину начальник.

Выхожу в коридор, к горлу подкатывает горечь. Вот надо быть такой дурой! Пусть бы ругали девчонку, зачем во всё это влезла? Теперь хозяйке за комнату платить будет нечем. А если ничего не найду, придётся идти к брату. А я его ненавижу, он отца моего в тюрьму засадил, из-за него я в таком положении.

— Подождите, — окликает меня Лев. — Я сумею с ним договориться, я уверен. Надавлю, если надо.

— Мужчина, у меня полно дел. — Никак не могу ему простить его «женщину».

Лев улыбается шире.

— Благодарю вас за Настю, прилюдный скандал был бы просто отвратительным. — Нагоняет меня в коридоре. — Она хорошая, ласковая девочка, но иногда у нее слишком бурная фантазия. С ней сложно ладить. Я не могу заменить ей и папу, и маму.

— У вас хороший ребёнок, берегите её, — смотрю я в красивые, чуть раскосые светло-карие глаза. — А теперь извините, мне пора возвращаться к своим обязанностям.

Лев долго смотрит мне вслед, засунув руки в карманы и перегородив широкой грудью почти весь проход. Я вижу это в отражении зеркала, висящего на стене в конце коридора. А потом в том же самом проходе появляется Роза. Переодевшаяся и щедро полившаяся духами, она подплывает к нему как бригантина, гонимая лёгким ветерком.

Отчего-то грустно вздохнув, отворачиваюсь, бегом возвращаюсь в зал, включаясь в процесс. Ругаю себя за глупость и излишнюю инициативность. Мне нравилось работать в этом кафе. А теперь придётся искать что-то новое.

Неделю спустя я тихо плачу в каморке, потому что хороших мест нет, везде, куда я ходила, зарплата значительно ниже, а ещё фен перегорел от перепадов электричества.

Но смену никто не отменял, и, вытерев сопли, я возвращаюсь в зал. Записываю заказы, внимательно слушаю клиентов, иногда поглядываю на дверь, подсчитывая, скольких посетителей успею обслужить до перерыва.

И тут на пороге появляется он — герой совсем не моего романа. Хотя какой, к черту, роман, когда все мужики козлы? Просто внешность у него привлекательная, а я давно ни с кем не обнималась.