— Быстро уберите тут всё! — шёпотом гаркает на нас с Розой и начинает разливаться сладкими речами перед посетителями.

Понятно, почему он появился, визжит уже не только напарница, но и молодая блондинка за соседним столиком. Сочувствую ей. Увидеть такое противно, тем более в месте, где принимаешь пищу. Мы сейчас половину постоянных клиентов, благодаря выходке львиной дочери, растеряем.

Я хватаю салфетки и, опустившись на колени, начинаю собирать червей с пола. Роза не может, у неё паралич.

— Ты чем думала, когда это в карманы себе засунула? — резонно делает выводы директор.

Несправедливо дружить с женщиной в кабинете, а потом ругать за червей в кармане. Тем более фифа вроде Розы, и черви в кармане!? Степаныч что-то не то говорит. Ревнует ко Льву, наверное. В любом случае мне её жалко, она же вообще ни при чём. Ну разве что захотела вместо старого табурета Степаныча на шикарном кресле Льва прокатиться. Но это ведь её право. А может, она планировала на двух стульях усидеть, кто её знает. В общем, ситуация накалена до предела. А маленькая безобразница вцепилась зубами в бургер и, втянув голову в плечи, жуёт в ритме танго.

Её бы стоило наказать за такое, но не прилюдно же… Мне её тоже жаль. Ребёнок растёт без матери, и безусловно, папа для неё как свет в окошке, а каждая такая фифа — потенциальная угроза.

— Я виновата, Степаныч, мой недосмотр. Увольняй!

Говорю, а саму аж подташнивает. Вот такая смелая: то из мажорок в официантки, то на амбразуру за чужого ребенка. Мозга нет — считай Евангелина! На меня смотрят сразу четыре глаза львиного семейства и даже Роза перестает скакать как бешеный кенгуру.

— Поясни!

— Дело было так…

Маленькая Настя немного сползает на стуле, становясь ниже. Лев перестаёт ковыряться в салате, в ожидании всемирного позора. А я начинаю свой рассказ:

— Я полезла наверх за средством для мытья, уже и не помню для чего. Кстати, хорошее средство, можно потом для себя взять на вооружение, домой, раковины мыть, а то мои жёлтые и немного…

— Ближе к теме, — теряет терпение Степаныч.

— И вот, пока я там копошилась, банка с червями чуть не упала мне на голову. Я её взяла, решила открыть, посмотреть, что да как, а потом меня отвлёк наш охранник Игорь, ну тот что в красной куртке обычно ходит, яркая, хорошая такая курточка. Издалека её видно, сразу понятно, что Игорь идёт.

Поднимаю голову, отрываясь от пола. Юбка у меня короткая и узкая, едва прикрывает, представляю, как выгляжу сейчас на полу, да ещё на коленях. Но суть не в этом. Степаныч тяжело дышит, явно гневается.

— Хорошо-хорошо. Так вот. — Оборачиваюсь на Настю, которая боится и невинно хлопает ресницами. — Я, видимо, плохо закрутила эту банку обратно, потому что, когда я стала ставить её на место, она у меня выскользнула, опрокинулась, и эти товарищи как полетели мне на голову, — театрально дрогнув и поёжившись, продолжаю ползать на коленях и шепчу, собирая червей с пола: — Я-то думала, что всех нашла, а выходит, не всех. Я же только сейчас поняла, что эти черти смогли скрыться в висящем на гвоздике под этой самой полкой фартуке нашей Розалии. Ловкачи, надо же, проскользнули. Умудрились. Я там и не проверила даже. А эти чертяги, оказывается, не так просты, какими кажутся на первый взгляд.

Встаю с пола, отряхиваю колени, салфетки в свои карманы запихиваю. Настя медленно кивает головой, откладывая бургер, садится ровненько. В зале постепенно становится тихо, люди возвращаются к своим делам, наш диджей, он же завхоз, делает музыку погромче.

— Да как они могли попасть ко мне в карманы, если фартук на мне был весь вечер? — оживает Розочка, начиная портить мою легенду.