Я опустился на стул, забыв про свою брезгливость. Мне просто нужно было посидеть. Минуту. Таисия деловито накладывала в тарелку подгоревшие макароны, а я сидел, и под звон в ушах осознавал, что я знаю, где искать моего сына. И что он совсем близко. 

12. Глава 12. Даша

Месяц. Я была мамой целый месяц. Сенька не начал чудесным образом разговаривать, но смотрел на меня без настороженности. Мы оба привыкли друг к другу, и это, без преувеличения, было прекрасно. Я наслаждалась каждым мгновением материнства. И как только все немного поуспокоилось мы с Сенькой стали ходить по врачам. Я не хотела, чтобы происходящее походило на медицинскую комиссию, это стресс и для взрослого. Я сказала себе — мы никуда не спешим. Один специалист раз в несколько дней. Сегодня мы были у психолога. В красивом светлом кабинете Сеньке понравилось. Он играл, доктор, милая девушка, примерно моя ровесница, с удовольствием за ним наблюдала. 

— Чудесный малыш, - заключила она. - Вам повезло друг с другом. Вы настолько профессионально себя ведёте, что я даже не уверена, что вам нужна моя помощь. 

— У него много страхов, — неуверенно ответила я. — Я не хочу их усугубить. 

Сенька играл в кубики. Кубики он любил любые. И сначала, прежде чем строить башни он рассматривал каждую картинку на каждой стороне. Словно старался запомнить, словно это имело значение. 

— Детская память щадяща, — сказала девушка. — Она выбрасывает многие воспоминания. Но она избирательна. Сеня не помнит, как он оказался ночью на парковке, кто его там оставил. Но он помнит ощущения. Помнит холод. Темноту. Страх быть одному. Так же и с алкоголем, он наверняка не помнит, кто его напугал, но запах вызывает стойкие ассоциации и страх. Поэтому даже забытые давно события оставляют глубокие раны в душе, психологические травмы, от которых сложно избавиться. Так дети, которые голодали по настоящему, потом будут переедать и прятать еду впрок. 

— И как быть? 

— Так же, как и раньше, Дарья, — улыбнулась она. — Вы все делаете правильно. Просто любите его и будьте рядом. Пусть он верит вам и верит в вас, не подводите его. 

Домой шли не спеша. Золотых листьев, так любимых Сеней уже не было, мокрую грязь сковал лёд. Теперь у Сеньки была новая забава. Он находил лужи, которые пересохли под тонкой коркой льда, и медленно вышагивал по ним, глядя, как по поверхности льда разбегаются хрусткие трещинки. 

Силы продавить лёд до сухого дна у него не хватало, но он топал, старался, а я рядом стояла. Иногда, делала фотографии — их мало не бывает. Любой момент рядом с Сенькой мне казался достойным увековечивания. 

Я доставала телефон, чтобы сфотографировать, какое у Сеньки смешное сосредоточенное лицо, когда раздался хруст. Секундная паника, но ребёнок на месте, мало того, счастлив. Ему наконец удалось сломать корку льда ботинком, первый раз. 

— Мама! — сказал он и моё сердце совершило тройной кульбит в груди.— Мама! 

И пальчиком показал на дырку во льду — получилось. Мне хотелось и смеяться, и плакать, и тискать и целовать своего мальчика, но я помнила, что с ним надо быть осторожной. Всплески эмоций тоже могут испугать. 

— Молодец, — улыбнулась я. — Ты стал ещё больше и сильнее, и у тебя все получилось. Я горжусь тобой. 

Сенька выломал кусочек льда и нёс его домой всю дорогу. Я опасалась, что в рот засунет, но для этого Сенька был слишком серьёзен и деловит. Поэтому просто нес, и донёс, а дома льдинку определили в морозильник. 

От мороза детские щеки зарумянились, кудряшки примялись шапкой. Сенька сидел за столом и с удовольствием пил какао, заедая булочкой, а я любовалась им. Больше он ни разу ничего не сказал, но произнесенное дважды словно выжгло душу насквозь. По хорошему выжгло, оставляя шрам, который я буду носить с гордостью, раз за разом вспоминая, как оно было. Мама!