– Не хило тебя братва греет, – разглядывая богатства, кивнул Грот, как звали смотрящего за хатой.

– Гуляем? – спросил Паша, выразительно и в упор глянув на него.

Он правильный пацан, за ним воровской ход, но Грот его в свою малину не звал. Паша не гордый, воспримет отлуп без обид, но тогда у него будет своя банда. Сам под себя правильных пацанов подобьет и очень скоро бросит вызов Гроту. Никто не может безнаказанно чморить Пашу Страхова.

Но Паша зря накручивал себя, Грот позвал его в свою семью. Не мог не позвать, и признание за Пашей, и с гревом все проблемы решены. Тем более что в апельсинах оказалась водка.

Паша выложил на общак все, оставил себе только запас чая, шмотье и, конечно же, чашку. Ощущение такое, как будто в новый дом въехал, а друзья целый сервант сервиза подарили. Но так это и есть его сервиз, который он должен пронести через все годы тюремной жизни.

Наливая чифирь в свою кружку, он держал ее бережно, даже по сторонам глянул, вдруг кто-нибудь выбить из руки хочет. Любого уроет!

– Паша, ты за свой кружаль, как за сиську бабскую, держишься! – гыкнул рыхлый Швеллер.

– Моей бабы сиська! – косо глянул на него Паша. – Тронешь – убью!

Он как бы и шутил, на самом деле за такую мелочь не убивают. Но слово прозвучало, и Швеллер правильно все понял. Теперь Паша на самом деле готов был убить за эту чашку, так что пусть никто на нее даже не мылится. Он, конечно, не Геракл, с тем же Швеллером раз на раз может огрести по полной. Но тогда Швеллер пусть убьет его в этой драке, потому что Паша пойдет на все, чтобы продолжить начатое. Нож в спину вонзит, но слово свое сдержит.

Швеллер как будто почувствовал силу его убеждения, отвел взгляд. Но с темы не съехал. И снова заговорил про баб. У кого что болит.

– Я слышал, у вас там на Плёшке Мальвина какая-то зажигает.

– Туляк сказал? – нахмурился Паша.

Зоя, может, и проститутка, но все равно неприятно, когда о ней знают все. И все ее хотят.

– Атомная, говорит, краля.

– Да, только никто ее не видел. Туляк не видел, Тиха не видел, Макар не видел…

Сава видел, поэтому о нем Паша умолчал. И о нем, и обо всех, кто с ней был.

– А кто видел?

– А кто видел, тот уже того… Слышал про Клеопатру? Царица такая была… Провел с ней ночь, утром просыпаешься, а голова в тумбочке.

– Слышал, – скупо улыбнулся Грот. – Нормально так, за одну ночь голова в тумбочке.

– Сказка.

– Ну да.

– И Мальвина сказка! Про Буратино. Нет ее на самом деле. Выдумали… А нам ночью не спать. Думать. И мечтать.

– Устала левой, работай правой, – хихикнул Швеллер.

– Не надо на Мальвину, – совершенно серьезно глянул на него Паша. – Давай на Клеопатру… Знаешь, какая у нее грудь?

Он взял два апельсина, взвесил их на руках, один протянул Гроту, другой Швеллеру. И себя не обидел.

– За баб не будем! Давайте за пацанов!

После второго апельсина Швеллер окосел и снова завел разговор о бабах. Мальвину больше не трогал.

А Паша засыпал с мыслью о Зое. И ночью она к нему пришла, легла, прижалась, и он во сне чувствовал тепло и упругость ее тела.

Да, она проститутка, но это не мешает думать о ней как о девушке, которая любит и ждет. И неважно, ждет ли она его на самом деле. И дождется ли. Главное, думать.

С делом не тянули, судебные заседания не переносили, уже через месяц Паше вынесли приговор – два года лишения свободы в колонии для несовершеннолетних. По совету адвоката он подал апелляцию, и надо же, приговор пересмотрели. Вместо двух лет Паша получил все три года. С этим и отправился на этап.

Стены выбелены, шконки как новенькие, белые, накрахмаленные занавески, глянцевые полы пахнут краской. Паша и хотел было пошутить, что попал в музей лагерного искусства, но промолчал. Настроение не поднималось, напротив, резко опускалось. Он слышал, что его ждет «красная»