— Ты сделала меня самым счастливым человеком! — Воображаемый Саша опускается перед Верой на колени. — Я все на свете сделаю для вас!

И это новое «для вас» заставляет сердце биться чаще в предвкушении нового счастливого будущего. Их теперь трое. Это ли не чудо?

Но Саша молча стоит, отвернувшись от неё. Как мельчают мечты! Теперь Вера отдала бы все на свете, лишь бы Саша просто обернулся и сказал хоть что-то.

Он простоял в своих раздумьях вторую фазу вечности. И наконец повернулся к жене.

— Интересно получилось, — сказал он. — Ты уверена?

— Да, я уверена, — ответила Вера. — Ты расстроился?

— Сходи отдохнуть куда-нибудь. На дикий пляж или в нашу комнату. Куда считаешь нужным. Выглядишь ужасно.

— Я пойду в комнату. — Вера была разбита.

— Я скоро приду. Хочу выйти покурить.

Саша медленными тяжёлыми шагами вышел из дома, наткнувшись на курящего Вадима. Обычно его раздражало присутствие брата в отцовском доме, но сегодня он порадовался, что Вадим здесь.

Вадим окинул Сашу беглым взглядом, заметив, что тот встревожен. Вадима это насторожило. Он столько раз внушал себе, что ненавидит Сашу и желает никогда более его не видеть, но теперь сам не мог покинуть его ни на день. Причина была в вечном притяжении слабого к более сильному. Рядом с Сашей Вадим чувствовал себя увереннее. Хорошо, что тёща так трясётся, что Саша присвоит себе отцовский дом, поэтому каждый день заставляет Вадима таскаться сюда как на работу.

Став главным в доме после смерти отца, Саша почувствовал некую власть. И как это обычно бывает, все его дурные наклонности увеличились в геометрической прогрессии. Теперь он уже не утруждал себя в выражениях учтивости перед Вадимом и его семьёй. С Вадимом он общался мерзким командным тоном старшего брата, указывая что делать и как жить. Лишь к одному Арсению он проявлял толику нежности, но и тот постепенно начал побаиваться дядю.

Крупный конфликт произошёл на днях, после чего Юля расплакалась, а Алёна Михайловна заявила, что «больше она никогда в жизни не переступит порог этого дома». Когда спустя два дня Алёна Михайловна приехала туда с внуком, она, держась за сердце, говорила Вере:

— Господи Иисусе. Верочка, девочка, ну вот как ты с ним живёшь? Я вообще больше не хочу его видеть, мне противно.

— Ну вы же опять приехали. — Вере было неприятно, что Алёна Михайловна поносит ее мужа, хоть в душе она жалела ее и считала, что Саша перегибает палку.

— Так это ж Арсений просится. Святая детская душа! Он любит этого проклятого Ирода. Как я могу отказать ребёнку? Приходится приезжать. Но сказать по правде...

Услышав Сашины шаги, Алёна Михайловна испуганно замолчала. Как только тот вошёл, она опять схватилась за сердце и гордо вышла из комнаты, словно один его вид способен довести до инфаркта.

Саша не поздоровался с тёщей брата, он даже не посторонился, и тучной Алене Михайловне пришлось боком протискиваться в дверь.

Дело было вечером, когда Юля, Вера и Алёна Михайловна чистили поднятые с земли яблоки для компота. На Арсения возложили обязанность сгребать обрезанные шкурки и выкидывать в мусорное ведро. Мальчик случайно сгрёб вместе с обрезками обручальное кольцо бабушки, и широкая печатка потонула в темном мусорном пакете.

— Ты дурной? — взвизгнула Юля, ударив сына по руке. — Совсем слепой, что ли? Кто теперь будет рыться в помойке?

— Ничего страшного, я сейчас достану. — Вера, до смерти боявшаяся любых конфликтов, поспешно поднялась.

— Сядь на место! — приказал Саша. — С какой стати ты решила быть тут девочкой на побегушках? Может быть, ты ещё слижешь языком пиво, что Вадик пролил на ковёр? Ты моя жена или кто? А тебе, — Саша обернулся к Юле, — я сейчас преподам уроки хорошего тона, раз твоя мать с мужем не берут на себя этот труд.