Это было именно то, что Вадим искал – высокая бетонная стена, которая тянулась вдоль всей набережной, от пола до верха исписанная граффити: от одинокой идиотской фразы о безответной любви до глобальных полотен о смысле жизни. Настенная живопись пестрила красками и образами. Здесь по соседству теснились нескладные люди, бесформенные животные и непонятные существа с витыми рогами, клыками и копытами, извивающиеся в огне. Настроение Вадима тут же улучшилось.

– Не то демоны в аду куражатся, – усмехнулся раскрасневшийся Артём. – Не то козлов жарят.

– Я больше склоняюсь к козлам, – пренебрежительно заявил Вадим. – Второразрядное искусство. Да и создатели этих творений, похоже, далеки от классического видения мира и себя самих. Экспериментаторы, так сказать, а на деле бездари.

– Точно! – восторженно воскликнул Артём. – Хотя, если уж честно, творец до демонов почти дотянул и…

– Ага, – перебила брата Алиса. – Рога и копыта у этих сущностей, конечно, есть, но цельный образ падших ангелов вызывает даже у меня не страх, а смех.

– Ошибочка здесь, Артём, – прыснул Вадим. – С демонами умеючи обращаться нужно, искусно, как и с козлами.

Искорка лукавого взгляда блеснула из-под ресниц Алиса, а Артём расхохотался. Вадим же лишь сдержанно улыбнулся и принялся исследовать неприглядные шедевры.

Тут нашлись и те уродцы, показанные ему на другом берегу – двое кривых парней с черными глазами. Они смотрели друг на друга. Один из них был изображён в треснувшем в зеркале. И надпись на груди у того, что в отражении: «Верни. Мне. Моё».

– Вадим, – встревожено позвала Алиса. – Посмотри, там ещё какое-то странное стекло есть.

И в самом деле, на бетонном полу, пробитом навылет хлипкими стеблями травы, у стены правее тех двух кособоких парней стоял остриём вверх крупный осколок зеркала. Были здесь и ещё стекляшки – они громоздились рядом горкой, смотрели только друг на друга и больше не отражали. Одинокому же повезло больше. Пожалел, похоже, какой-то случайный прохожий стекло, пристроил к ограждению зеркалом наружу и оставил разглядывать тяжёлое осеннее небо.

– Смахивает на ловушку, – неожиданно став чересчур серьёзным, предупредил Артём.

– Что за бред, Арофьев, – выговорил ему Вадим. – Это просто разбитое зеркало.

Вадим присел, упёрся коленями в мокрый бетон и отёр стекло от грязных пятен, которые остались после недавнего дождя.

– Не дуйся, и тебе света ещё достанется, – протянул он, обращаясь к осколку. – Поговори со мной. Успеешь ещё в кучу ненужности. Впусти.

Внезапно мимо парня промчалась белая маршрутка, сигналя, что есть силы.

– Куда прёшь, псих! – завопил водитель, на секунду высунув себя из кабины. – Не хочешь жить, не мешай другим!

В висках застучала кровь, Вадим подскочил на месте, и в ту же секунду ужаснулся – кричат ему. Это он, псих, потому что стоит на разделительной полосе на стыке перекрёстка двух дорог, не способный сделать и шагу. Необъяснимым образом он прилип к разметке на асфальте и не чувствовал ног.

Ну конечно, он в отражениях! Его впустили – это значит, отражения согласны говорить с ним, а ему нужно только сосредоточиться и услышать их.

Он дёрнул головой в сторону – старая образцовая часть города, самый центр. Слева теснился уютный сквер с деревянными скамейками, за которым горделиво возвышался стильный драмтеатр. Справа зазывал прохожих в гости фасонистыми вывесками огромный торговый центр, где при желании купишь всё, что нужно, отдохнёшь и перекусишь. Левее притаился цирк, вернее каркас его светлого будущего, которое никак не настанет вот уже второе десятилетие.