И вот вроде бы только все наладилось, как пришел новый начальник – Христофоров, с недавних пор – старший советник юстиции. Сменился и первый секретарь райкома. Прежний секретарь, товарищ Левкин, фронтовик и трудяга, в результате подковерных интриг вынужден был уйти на пенсию. С новым же, Виленом Иннокентьевичем Венедским, человеком, как говорили, мелочным, мстительным и злопамятным, отношения не складывались у многих… Ну разве что у Христофорова, тащившего в прокуратуру своих верных людей – в большинстве своем бездельников и интриганов. Правда, у нового начальства все же хватало ума не разгонять старых сотрудников – иначе кто работать будет? Тот же Венедский и спросит, причем по всей строгости! При всем при этом Алтуфьев прекрасно понимал, что на его место прочат «варяга» и что с должностью зама он расстанется при первом же проколе… нет, не уволят – Христофоров на это не пойдет, просто оставит на должности старшего следователя.

Да и славно! Работай себе – никаких дурацких административных забот!

Рассудив так, Владимир Андреевич заметно повеселел, припарковал «Яву» у крыльца и, прихватив из коляски «рабочую» папку, легко взбежал по ступенькам. Едва тронув дверь, тут же обернулся, услышав скрип тормозов. Пижонский ярко-красный «Москвич-412», сверкая лаком и хромом, остановился рядом с «Явой».

«Что-то раненько нынче начальство принесло! – подумал про себя Алтуфьев. – Ох, не к добру…»

Вслух же вежливо поздоровался:

– Товарищ прокурор, здравия желаю!

– Ой, что ж так официально-то, Владимир Андреевич? Чай, не чужие!

Хлопнув дверцей, Христофоров засмеялся… но глаза его при этом оставались холодными и какими-то пустыми.

Алтуфьев и Христофоров чем-то походили друг на друга – оба подтянутые, поджарые, резковатые. Только прокурор постарше лет на десять и уже с заметной сединой, в отличие от своего пока еще зама. Оба нравились женщинам и хорошо это знали, да и одевались почти одинаково – по моде, колючую прокурорскую форму ни тот ни другой не любили – летом в ней было жарко, да и зимой не очень удобно.

– Зайди-ка ко мне, Владимир Андреевич, – поднявшись на крыльцо, начальник протянул руку и поморщился: – Сам знаешь, по какому делу.

Алтуфьев спрятал усмешку: ну, конечно, еще бы не знать!

Одернув светло-серый летний пиджак, Владимир Андреевич заглянул к себе в кабинет, бросил папку и сразу же зашагал к шефу. Шеф… Новый прокурор любил, когда его так называли… Пижон дешевый! Но все уже привыкли.

Зайдя в приемную, он широко улыбнулся и подмигнул секретарше Ниночке – миловидной блондинке в белой нейлоновой блузочке и строгой черной юбке. Зато туфли были на шпильках!

– Ждет! – кивнув на обитую дерматином дверь прокурорского кабинета, шепнула Ниночка. И так же шепотом предупредила: – После вас Щербакина вызвал.

Ага-а…

Владислава Щербакина Христофоров перетащил из местного ОВД, где тот работал следователем и, насколько всем было известно, звезд с неба не хватал… Как, впрочем, и здесь, в прокуратуре… Зато считался исполнительным и верным! В учреждении ходили упорные слухи, что именно Щербакина шеф хочет видеть своим замом.

Ну что ж…

Изобразив на лице вежливую полуулыбку, Алтуфьев распахнул дверь:

– Звали, Аркадий Тимофеевич?

– Да, Владимир Андреевич, звал! – оторвавшись от бумаг, сидевший за массивным столом начальник вскинул голову и недобро прищурился. – Садись, докладывай! О чем – знаешь сам…

В кабинете еще в прошлом году сделали дорогой ремонт: поставили на стены буковые шпалеры, повесили новую люстру и заменили старую советскую мебель на румынскую. Еще появился новенький цветной телевизор «Рубин-401» стоимостью в одну тысячу рублей! Из прежней обстановки остался лишь висевший в простенке портрет Леонида Ильича в строгой черной раме да стол. Стол, правда, был из прежних, еще царских времен – антикварный! Что же касается хрустальной, с висюльками, люстры… Они бы еще ковер на стену приколотили! – неожиданно улыбнулся Алтуфьев.