Мы с сестрами молча стояли у входа, задрапированного темной тканью, вдыхая запах стоявших в вазе веточек розмарина, и ждали, когда нас обслужат.

При нарезке тонких и гладких листочков выделяется сладковатый аромат, напоминавший сосновый – из-за этого я любила добавлять розмарин в говяжьи и рыбные бульоны. Но сейчас это благородное растение, словно смешиваясь с каким-то тонким, но одуряющим запахом, пропитанным атмосферой приемной поверенного нашей семьи, источало тончайший аромат скорби и тоски – в пору завыть. В похоронном бюро веселее…

Внезапно из темного коридора вынырнул мужчина зрелых лет и в одежде мрачных оттенков. Худющий, с синяками под глазами и реденькими бакенбардами, он отчаянно напомнил мне педантичного скунса в узких штанишках.

— Моя фамилия Альби-де-Бентамор, — нараспев сказал он, сцепив вялые руки. — Чем могу быть полезен?

Господина Альби-де-Бентамора мы знали с детства. Только он никакой не Альби-де-Бентамор, а обычный Евлампий Беломоров. Он поменял фамилию после поездки за границу, где у всех были имена через черточку. Вроде как для важности и статуса. С поверенным связана одна маленькая, но очень душещипательная история. После исчезновения дедушки господин Альби-де-Бентамор прислал по почте бабушке Флоре предложение о замужестве. Естественно, предложение осталось без ответа, потому что бабушка всю жизнь любила дедушку горячей и самоотверженной любовью. А вот господин Альби-де-Бентамор после такого чудовищного позора больше не осмеливался к нам заходить и делал вид, что с нами незнаком.

Я выступила вперед сестер и ответила, что мне нужны документы на лавку, которые оставила ему бабушка Флора, и чем быстрее, тем лучше.

— Прежде всего, — молвил господин Альби-де-Бентамор, — позвольте выразить вам сочувствие. Мы были очень близки с вашей бабушкой… — Вдруг его щеки налились пунцом. — Я имел в виду… исключительно духовную близость.

— Да, мы понимаем, — процедила я. — Но давайте ближе к делу.

Господин Альби-де-Бентамор прокашлялся, взял себя в руки и с напускной учтивостью, словно к неразумному ребенку, обратился ко мне:

— Могу я спросить, для какой цели понадобились столь юной особе такие важные документы?

— Собираюсь там поселиться.

— Какая трагедия! — произнес он. — Вы понимаете, что ставите своих сестер в неловкое положение?

Я ощутила, что мой живот словно налился свинцом. Странно, что семейный поверенный после стольких лет холодного отстранения выразил заботу о сестрах. Не побывали ли мои сестрицы у него днем раньше? Ведь не северным ветром принесло его сердечное участие. Хотя кто его знает. Я вопросительно взглянула на Октябринку с Брусникой, но они и не собирались давать никаких объяснений, с напускной заинтересованностью рассматривали мрачную приемную господина Альби-де-Бентамора.

— Вашим сестрам придется нести расходы на новых работников, — слегка приглушенно произнес поверенный, не сводя с меня глаз.

— Понимаю, но это же не моя вина, я просто выполняю волю бабушки.

Господин Альби-де-Бентамор извлек из кармана жилетки часы, посмотрел на циферблат покрасневшими глазами и сказал:

— Что верно, то верно. Ну что ж… пойдемте.

Мы вчетвером направились в кабинет. Господин Альби-де-Бентамор занял место за столом, на котором лежал огромный рыжий кот с черными ушами на концах.

— Брысь! — смахнул мужчина животное рукой. — Самый невоспитанный кот на свете! Неделю как приблудился. Ходит и ходит по пятам, будто что-то вынюхивает. Пытался его выг…

Я села без приглашения на стул. Некогда мне в гостях засиживаться. Хозяин дома закрыл рот, так и не закончив мысль.