Собираюсь отлучиться в спальню за халатом. Вдруг распахивается дверь ванной, и оттуда выходит Миша. Сексапильно встряхивая темной влажной копной, демонстрирует перекатывающийся кадык, обнаженный торс… И он без полотенца.

Мама как-то нехорошо охает, этот звук я бы охарактеризовала как стремительно надвигающийся сердечный приступ. И я вскрикиваю, немедленно бросаюсь к своему обескураженному ее присутствием парню, чтобы прикрыть его наготу собой.

― Ой, Алексия Михайловна, здравствуйте, ― маскируя прысканье за внезапным приступом глухого низкого кашля в кулак, Миша наклоняется к моему уху и шепчет: ― Почему ты не сказала, что приедет твоя мама?

Потому что моя мама жить не может без сюрпризов!

― Я… к Лерочке зайду, ― щебечет она, раскрасневшись, и семенит в сторону комнаты своей внучки.

Я запихиваю Мишу обратно в ванную и закрываю за нами дверь.

― Пожалуйста, не делай так больше, ― ругаю его без должного оттенка строгости в тоне. ― А если бы Лера вышла?

― Извини, зайка. Ты права. Неловко вышло.

Я никак не сотру с лица усмешку. Миша, глядя на меня, тоже улыбается шире, оборачивает вокруг бедер полотенце, но делает это с нарочитой медлительностью и скользит пошлым взглядом по мне: от декольте пеньюара до скрещенных в лодыжках ног.

― Раз приехала твоя мама… ― надвигается на меня с грацией льва, вновь оголяя нижнюю часть своего тела, ― воспользуемся уединением сейчас, мм? ― Миша оттесняет меня назад, заставляя прислониться спиной к закрытой двери, и чувственно всасывает мочку уха, прогоняя волну жара от макушки головы кончиков пальцев ног.

― Управишься за пять минут?

― Не обещаю.

― Потому что через пять минут Лере наскучит общество ее бабушки, склонной к гиперопеке, и они вернутся к нам, ― я целую Мишу в щеку, затем в уголок рта, и он поворачивает голову так, чтобы как следует меня поцеловать. Пылко, проталкивая язык внутрь моего рта. Обнимает за талию, крепко прижимая к своему еще не высохшему торсу.

― Все еще хочешь отказаться?

Уткнувшись лбом в его подбородок, я прикусываю нижнюю губу. Я на грани, мое дыхание делается поверхностным и хриплым от нарастающего желания. Ближайшие дни мне будет не до эротических утех с любимым человеком... Однако присутствие мамы в этой квартире сводит на нет весь сексуальный настрой.

Я возвращаю дистанцию между собой и Мишей, плотно закутываю его бедра в банное полотенце и чмокаю кончик носа. Он запрокидывает голову с громоздким вздохом, выдавливает безотрадную улыбочку и поднимает большой палец вверх.

― Ты самый понимающий мужчина на свете, ― рисую в воздухе сердце и сдуваю его с раскрытой ладони.

Прощай, романтика. Мы переодеваемся в домашнюю одежду, переносим закуски из гостиной на кухню и садимся всей семьей за стол. Лера берет с собой учебник, таскает с тарелки нарезанные яблоки и не обращает на нас никакого внимания. А маме жизненно необходимо всячески ее потискать: то за щечку подергать, то по волосам погладить. В конце концов, Лера уходит к себе, а мама тоскливо смотрит ей вслед и задается вопросом, что же внученька такая угрюмая. И как бы я ни пыталась намекнуть на то, что пора прекращать сюсюкаться с Лерой, как с четырехлетней, мама в эти моменты резко теряет слух.

Пока мама забалтывает Мишу, прячущего от нее зевки, я отвлекаюсь на звуковое уведомление в телефоне.

«Я был не совсем честен, когда сказал, что ничего не украл из твоей сумочки.

Я позаимствовал визитку «Сладких булочек» и записал твой номер.

Готов понести наказание по всей строгости! Или… в качестве альтернативы я предлагаю угостить тебя мексиканской кухней.