― Как-нибудь в следующий раз. Мне пора возвращаться домой.

― Я подвезу, ― вызываюсь тут же.

Влада намеренно пренебрегает моим предложением. Проклятье, я себя реально начинаю ощущать приведением.

Пока они с Алексией Михайловной убирают посуду со стола, я встаю у раковины и принимаюсь начищать тарелки в надежде произвести своими хозяйственными повадками впечатление на снежную королеву. Только вот, когда разгребаю первую партию и оборачиваюсь, чтобы подцепить на себе заинтересованный взгляд Влады, ее уже и след простыл с кухни.

8. Глава 8

Я несусь прочь от дома маминого жениха так, что из пяток сыплются искры. Удача благоволит мне, подбросив к подъезду такси. Бессовестно лгу водителю, что я заказывала машину, хотя это, очевидно, не является таковым. Очевидно для меня, конечно же. Мужчина в кепке не горит желанием вдаваться в подробности моей драмы.

Припав к окну, высматриваю Жарова и страшусь увидеть его выбегающим следом. А с чего ему вдруг страдать ерундой и гоняться за мной, точно как в романтических фильмах ― я не продумала. Паранойя самонаводящейся ракетой поражает цель ― мой износившийся непрекращающимися мыслями о Паше орган. Вот бы вытащить мозг и хорошенечко отмыть от налета прошлого, отполировать до блеска, стерев всякое напоминание о ненавистном болтуне.  

От моего судорожного горячего дыхания запотевает стекло, видимость ухудшается, и я прекращаю слежку за подъездной дверью. Таксист в это время давит педаль газа в пол и, сделав музыку погромче, покидает внутренний двор жилого комплекса.

Жаров с удовольствием бы послушал о Лерочке?

Черта с два тебе, а не разговоры о моей дочери!

Всю дорогу до дома я обращаю мольбы к небесам, чтобы мама не заикалась о внучке перед ним. И вообще не говорила обо мне. А он будет спрашивать. Его дотошностью я уже сыта по горла, однако маме это скорее нравится. Такого пасынка и на чай позвать можно, и посплетничать с ним, не боясь, что твои рассказы будут отскакивать от каменного лица собеседника как от стенки горох.

Ненавижу возвращаться домой в скверном настроении. Не редко упадок духа сопровождает меня из-за неприятных ситуаций с покупателями, однако я оставляю негатив строго перед тем, как вставить ключ в замочную скважину и открыть входную дверь. Но в этот я нарушаю собственную заповедь и заявляюсь на порог злобной, проклинающей все на свете старой бабкой.

― Зайка, привет, ― Миша показывается в коридорчике с перекинутым через плечо кухонным полотенцем и в фартуке, надетым на голый торс.

― Привет.

Рублю чересчур черство, что для меня не характерно. И не добавляю уменьшительно-ласкательное словечко, которым называю его. Кексик. В честь моего любимого десерта. Возвращаясь с работы, мы стараемся окружить друг друга теплотой и уютом, каким бы отвратным ни выдался денек, и это укрепляет наши отношения изо дня в день.

― Прошло не очень? ― Миша проницателен.

― Как сказать… ― на выдохе бормочу я, снимаю и небрежно ставлю обувь на полку обувницы.

Повесив связку ключей на крючок, скрываюсь в ванной, мою руки и сталкиваюсь в дверном проеме с плечистым брюнетом, заслонившим проход. Сине-зеленые глаза сканируют мое озадаченное лицо. Я прикусываю нижнюю губу, когда Миша поднимает жилистую руку и берет меня за подбородок. Чуть надавив пальцами, заставляет поднять голову и встретить его направленный прямо в душу взгляд.

― Не поделишься подробностями?

Я впиваюсь зубами во внутреннюю часть губы сильнее и ощущаю появление солоноватого привкуса во рту.

Мы с Мишей ничего друг от друга не скрываем, так что промолчать о встрече с биологическим отцом Леры будет в каком-то роде предательством по отношению к его открытости и доверию мне. Но, как и в случае с мамой, я трушусь. Боюсь… допроса с пристрастием. Хотя Миша не столь настырен, как мама, тем не менее, меня наперед кроет от образов его реакции на то, как я скажу, что прихожусь без пяти минут сводной сестрой человеку, от которого по молодости залетела. Человеку, который об этом ни сном, ни духом.