Голос Амы вернул меня к реальности:

– Я решила рассказать тебе об этом. Больше я ничего не знаю. Может быть, Папа Джо добавит что-нибудь… Он ведь себе на уме…

– Да уж, я заметил.

– Думаю, тетрадь ждет нужного человека – тебя, Дэн. Надеюсь, ты найдешь ее.

Сидя на качелях, мы молчали еще несколько минут. Кроме слов прощания, сказать было нечего.

Отъезжая от школы, я увидел в зеркало заднего вида двоих детей на покрытом пылью пятачке травы под дубом. Они ходили колесом. Я отвел взгляд и поехал дальше, глядя перед собой, в неведомое.

Вскоре я свернул на усыпанную гравием дорожку, ведущую к магазинчику Папы Джо. Я должен был спросить у старика, что он хотел сказать своими намеками и как ему удалось ночью исчезнуть. Оказалось, что магазинчик закрыт. Я прождал почти час, а потом уехал разочарованный, но полный решимости продолжать путь. Вряд ли Папа Джо мог поделиться со мной чем-то еще, кроме очередных загадок. К тому же я теперь был уверен, что тетрадь где-то в одном-двух днях пути на запад. Сократ упоминал и пустыню Мохаве, и Лас-Вегас. Я долил в двигатель масла и поехал по шоссе 40 и 66, направляясь в бесплодные земли Аризоны, за которыми у границ с Невадой и Калифорнией лежала пустыня Мохаве.

Иногда мне казалось, что Сократ дремлет рядом, на пассажирском сиденье.

– Ну что, Сок, – вслух сказал я, обращаясь к пыльному лобовому стеклу, за которым клубился горячий воздух, – правильно ли я выбрал направление? Теплее?

Нечего сказать, остроумный вопрос, учитывая, что раскаленная духовка пустыни как раз пыталась меня поджарить. Я опустил окно и высунул руку, но порывы горячего ветра не принесли облегчения.

Знойное марево помогало представить себя на месте Сократа: вот он, страдая от лихорадки, ищет укромное место подальше от чужих глаз, чтобы спрятать тетрадь. Но от таких раздумий меня лишь начала мучить жажда. Я проезжал милю за милей, оставляя позади плоскогорья, холмы и кактусы. Машина медленно ползла вверх по крутым склонам, а потом летела под гору сквозь полосу дождя. А затем я снова ехал по бесплодным низинам. На бескрайних равнинах Нью-Мексико и Аризоны я думал о семьях переселенцев, которые ехали когда-то в фургонах по этой негостеприимной земле.

У меня снова и снова появлялось жутковатое ощущение, что за мной кто-то наблюдает издалека. Сквозь усеянное грязными отметинами лобовое стекло я смотрел вперед, на длинную полосу дороги, потом в зеркало заднего вида и в боковое окно. Мимо проплывали заросли кустарника. Изредка попадались машины и заправочные станции с кафешками – вот и все, что я видел.

Ближе к вечеру я остановился, чтобы размять затекшие мышцы, а потом проехал еще двадцать миль, перебрался на заднее сиденье машины и на несколько часов забылся беспокойным сном. Проснувшись, я поехал дальше. Утренний воздух принес прохладу.

После восхода солнца стало жарко. Я ехал на запад, теперь уже медленно, вглядываясь в горизонт в поисках знака. И вот один из миражей оказался настоящей заправочной станцией с магазинчиком. «Добро пожаловать!» – приветствовала меня вывеска. Припарковавшись, я вошел в магазин.

Я запасся водой и едой, а потом изучил висевшую на стене карту, пытаясь найти какие-нибудь интересные места возле Форт-Мохаве. Лас-Вегас был в двух часах пути по шоссе 95, которое пересекало крошечный городок Кал-Нев-Ари (его название происходило от начальных букв трех соседних штатов).

Затем я купил еще кварту масла, заправил полный бак и долил воды в радиатор автомобиля. Эта старая заправочная станция, оазис посреди бесплодной пустыни, напомнила мне о том, как почти десять лет назад я проводил целые вечера со своим старым наставником в Беркли. Взять, к примеру, тот раз, когда мы с Сократом затеяли жаркий спор о различии между знанием и мудростью. «Интересно, это мир изменился или я?» – пришел мне в голову вопрос. Постукивая пальцами по приборной панели в такт поп-музыке, доносившейся из радио, приободрившись от ощущения большой цели, я вырулил на шоссе.