– Но как быть с яростью? Она же годами копилась! Или потом сама пропадёт?

– Не знаю. Думаю, что да. Но даже если не до конца, то это будут всего лишь короткие выплески, короткие и яркие, как вспышка грома средь бела дня. Ты научишься быстро остывать и вновь радоваться жизни. А если что – то стаканов прикупить всегда можно. Расколотишь – и снова солнце светит. На-ка, выпей водички, подруга.

«А какая вода оказывается вкусная, – вдруг подумала Васька. – И солнышко вон как сияет».

И как же это всё-таки великолепно иметь тело, которое чувствует. И уж совсем прекрасно, когда рядом есть верные друзья, которые могут сказать правду.

– Что, и сейчас скажешь, что не про тебя сказочка? – ехидненько так спросила Яга, дождавшись моего возвращения.

– Что это за зеркало такое? – почти прохрипела я, с отвращением отталкивая от себя предмет галантереи.

– «Ах ты, мерзкое стекло, это врешь ты мне назло», – противным голосом процитировала Яга. – АС Пушкин. Классика!

Сказку Пушкина я помнила. Там тоже было волшебное зеркало, которое говорило хозяйке правду. Но неужели правда про меня – это то, что мне хочется всех порвать, как грелку? И тут я поняла: да. Мне вдруг расхотелось спорить.

– Хорошо. Признаю, что кое-в-каких эпизодах я действительно увидела себя. Яга Ядвига, вы говорили, что можете помочь. Это так?

– Могу и помогу, – мигом подобралась Яга. – А в чем конкретно?

– Вот я все время думала, что я сильная, и это хорошо, – призналась я, сама не ожидая от себя такой откровенности.

– А теперь, что думаешь? – спросила она, вылавливая из вазочки финик.

– Думаю: а что хорошего-то? Всю свою силу направляю на то, чтобы другим хорошо было. Переутомляю себя, а потом страдаю и злюсь. И вроде бы виноватыми всех считаю, что они меня используют, хотя сама на рожон лезу со своими услугами и добрыми делами.

– А зачем ты это делаешь?

– Чтобы меня любили, – тихо проговорила я. – Я уверена, что любовь еще надо заслужить. Я с детства это усвоила.

– С детства, говоришь, – пожевала губами Яга. – Ладно. Свет мой, зеркальце, отправь-ка ее в детство.

И в зеркале, которое снова сунули мне под нос, отразились дешевенькие обои в цветочек, край ковра и сломанный велосипед… комната моего детства. И сразу все внутри сжалось: меня влекло туда, где когда-то я получила очень много боли.

Она пришла к ведунье поздним вечером, когда звезды ярко светили в небе, а месяц освещал путь. Тихо постучала в дверь. Ведунья открыла так быстро, будто ждала ее.

– Простите, что я так поздно. Можно войти? – робко спросила женщина.

– Входи, – спокойно ответила пожилая ведунья. Люди говорили, что ей уже очень много лет, но она не выглядела старой и безобразной. Сухонькая, подтянутая, с седыми волосами до плеч. Ведунья усадила женщину за стол и налила душистого чая.

– Чем могу быть тебе полезна? – спросила ведунья.

– Мне сказали, что вы можете мне помочь. Мне надо простить кое-кого.

– Надо? – удивилась ведунья.

– Ну, да. Говорят ведь, что таить злобу на кого-то – это плохо для жизни.

– Говорят? – переспросила ведунья, улыбаясь краешками губ.

Женщина задумалась.

– А что, разве это не так? – спросила она наконец.

– А чем конкретно тебе это мешает? – стала уточнять ведунья.

– Да мне эта злоба уже поперек горла стоит! На грудь давит, дышать свободно не дает. Всю радость мне отравляет!

– И на кого ж ты так обиделась, что аж задыхаешься от злобы?

– Недолюбленная я. Мне родители в детстве мало внимания уделяли, и я поэтому чувствую себя никому не нужной. До сих пор пытаюсь хоть чью-нибудь любовь заслужить. Да и с мужчинами чувствую себя неуверенно, ведь отец меня особо не баловал ни лаской, ни вниманием, не говорю уж о комплиментах. Вот и получился внутренний конфликт и душевный диссонанс.