– Ой, и правда! Вижу его. Красивое такое, золотое, огнем переливается. Славное ожерелье получилось – в виде полумесяца, с драгоценными камнями, на витой золотой цепочке.

– А я что говорила?

– И не думала, что смогу – но получилось, – подивилась женщина.

– Ну как, теперь тебе легче дышится?

– Уже лучше. Прямо наполовину меньше болеть стало.

– Оставшуюся половину отдашь?

– Нет. И хотела бы, да не могу.

– А чего так?

– Чувство долга не дает. Кто-то же мне этот хлеб вручил – значит, беречь надо.

– Да береги на здоровье. Ты мне лишь половинку отдай – чай, не обеднеешь.

Женщина с видимой неохотой кивнула головой:

– Ладно, так уж и быть. Половину от половины.

– Давай теперь из этой четвертушки корону сделаем. Тоненький ободок, а поверху зубчики пустим. И резьбу, резьбу узорную представь.

– Ага, представила.

– Молодец, вижу, постаралась. Глянь, какая работа тонкая. Заглядение!

– Ох, действительно. Правда, на корону похоже.

– А как же… И что там у тебя осталось? Всего четверть от прошлой боли? Хоть с ней-то готова расстаться?

– Нет, нет! Пожалуйста, не отбирайте у меня последнее!

– Да кто ж о последнем говорит? Я опять только половинку прошу.

– Ладно, хорошо. Но только половину! Наверное, ее ни на что не хватит.

– А вот и хватит. Ты из этого браслет сотвори. Литый такой, изогнутый, с камнями-самоцветами.

Женщина зажмурилась, напряглась, а потом вскрикнула:

– Вижу, вижу браслет! Тяжеленький какой!

– Вот и славно. Осталась еще частичка малая, правильно? Опять не отдашь, да?

– Не-а, – затрясла головой женщина. – Нет, нет, ни за что! Это ж какая-никакая, а родительская любовь.

– Тьфу на тебя! – рассердилась ведунья. – Как ты за свою боль-то держишься! Давно бы могла выбросить этот сухарик да свежий хлеб испечь, пышный да румяный.

– А вдруг не смогу, вдруг не получится?

– Да хоть попробуй! Не попробуешь – не узнаешь. Ну что, расстаешься с черствой краюхой?

– И не знаю прямо, – заколебалась женщина. – Ай, ладно, расстаюсь! Пусть это будет… перстенек. Можно?

– Да неужели нельзя? А чего добру даром пропадать? Как раз на один пальчик хватит.

Перстенек женщина и вовсе легко сотворила – только подумала, и вышел перстенек с камушком яхонтовым.

– А боль где? – спросила ведунья.

– Нету ее, не осталось! – с удивлением осознала женщина.

– Это правильно, так и должно быть. Ты свою боль разделила и в дело пустила. Смотри, сколько полезных вещей вышло: перстень, диадема, ожерелье и браслет в придачу!

– И куда теперь все это добро?

– Может, примеришь? Представь себе зеркало. Смотришь в него, а на тебе весь этот гарнитур. Нравится?

Женщина ответила не сразу.

– Нет, совсем не нравится, – призналась она. – Снова дышать нечем и тяжесть навалилась. Не мое это!

– А чье же?

– Может, родительское?

– Если так, то верни им то, что не тебе принадлежит, – предложила ведунья.

– А им не будет плохо? Это ведь боль.

– Бывшая боль, – поправила ведунья. – Ты ж ее в красоту превратила.

Женщина открыла глаза и посмотрела на огонь.

– Жаль, что я не сожгла этот хлеб.

– Не жалей. Просто так взять и сжечь – нельзя, хлеб ведь все-таки, образ-то сильный. Похоже на родительское благословение, которого ты так и не получила. Даже если сжечь, энергия высвободится, ее куда-нибудь направить надо. А ты ее не хочешь принимать. Так что, возвращать будем?

– А можно разделить? Чтобы и матери, и отцу досталось?

– Можно. Ожерелье и браслет матери, а перстень и корону отцу, так?

– Наверное… – женщина снова закрыла глаза и какое-то время молчала, а потом заговорила:

– Родители мои, хочу вас отблагодарить. Матушка, позволь подарить тебе символы женственности – браслет и ожерелье. Это то, чего тебе, замотанной делами-заботами, всегда не хватало. Батюшка, а тебе отдаю символы власти – перстень и корону. Вы – мои большие родители, а я – ваша маленькая дочка, и не мне вас учить, не мне вас судить. Дали вы мне в наследство хлеб сухой да черствый, которым я напитаться не смогла – ни разгрызть, ни проглотить. Но я этот каравай по наследству передавать не буду, я теперь новый хлеб испеку, пышный да румяный, чтобы детям моим он был вкусен и полезен, на радость и счастье.