Тяжелые думы терзали Рулафа: из трех лодей, которые отправлялись на призыв Великого князя, осталась одна. Кто-то обрел вечный покой в Степи, малая часть решила задержаться в киевской гриди. Среди варягов давно назревал раскол: многие поддерживали младшего Святославовича. Но были и те, кто принял сторону братоубийцы.

Рулаф же не поддерживал никого. Он не считал достойным Владимира, которого нурманы-побратимы называли Вольдемар, иначе бы он кинулся остановить вражду братьев. Он также не радел и за Ярополка, который свои амбиции ставил выше Правды. Но как бы боги ни рассудили, они были его родичами. И он не должен был выбирать между ними. А тех варягов, что встали на сторону Ярополка, он не имеет права останавливать. Кому нести службу – выбор каждого воина. Он понимал их. Уже год ходили слухи, что Владимир возвращается на Русь с большой дружиной нурманов, и многим это не нравилось. Особенно варягам.

– Впереди лодья нурманов, белым машут! – воскликнул впередсмотрящий, выводя князя из горестных дум. Вокруг раздавались приказы.

– Гридь, брони вздеть!

Дружина, как единый организм, облачилась в кольчуги и сняла с бортов щиты.

– Белый-то белый, но их Бог – Бог Лжи! – старший десятник Боян последнюю фразу сказал вполголоса, чтобы его смогли услышать только сам князь и княжич Виги.

– Добро, Боян, согласен с тобой, – проговорил Рулаф.

Вскоре корабли подошли на достаточное для переговоров расстояние.

– Кто такие? Откуда и куда идете? – сильный басовитый голос Ладожского князя прозвучал над водной гладью.

– В Хольмгард из Нидароса. Везем трэллов и оружие. Все законно, – вдруг нурман резко обернулся на возникшую возню и суету на драккаре. – Уберите щенка! Хель его побери! Лови сучоныша!

– Ложь, Князь! Тати они! – на борту появился малец с распухшим от побоев лицом. – Они моего деда и мамку убили!

В следующий момент паренька попытались схватить за волосы, но тот, увернувшись, прыгнул в ледяную воду. Один из викингов примерился было зацепить его гарпуном.

– Стоять! – рык Ладожского князя заставил вздрогнуть не только нурманов, но и варягов, начавших было натягивать тетивы на луках. В этот момент на поверхности воды появилась голова мальца, отплывающего от драккара.

– Виги, помоги хлопцу, – вполголоса сказал Рулаф, а в полный голос прибавил: – Так вы говорите, на торг? Уж не железом ли вы холопов купили?

– Нет, ярл, мы честные купцы. Этот щенок шел вместе с бабой и дедом. Они слабые были, мы их уже в конце брали. Как померли, так мы их в море и скинули. А этот успокоиться не может уже неделю. Забирай его в знак дружбы, – нурман, красный от гнева, смотрел в спину плывущему мальцу. – Может, вы его усмирить сможете, у нас от него только хлопоты, а дорога дальняя.

– Не ярл я тебе, а князь Ладожский Рулаф.

– Мое почтение, конунг Рулаф, – Ульв поклонился. – Я наслышан о тебе и твоем отце. Мое имя Ульв Арнбьорнсон, по прозвищу…

– Мне плевать! – перебил нурмана князь. – Я не хочу знать имя того, кто будет кормить раков. Сначала поклянись именем Тора, что этот парень раб!

Ульв гневно посмотрел на Рулафа, но почти сразу вернул самообладание. Он не был ульфхеднаром или берсерком, а его потрепанный хирд вряд ли бы успел хоть что-то сделать: варягов насчитывалось три полных десятка, да две дюжины на румах. Не лучший момент, чтобы отправиться к Одину.

– Не думаю, что этот щенок рабыни достоин внимания Тора и остальных богов. У них явно есть дела поважнее. Но я не возьму слова обратно – он теперь ваш трэлл. Я очень надеюсь, конунг Рулаф, что когда-нибудь мы встретимся при иных обстоятельствах. И, возможно, ты захочешь нанять мой хирд, – доброжелательно произнес нурман и процедил почти шепотом, – а потом я заставлю тебя проглотить свой поганый язык.