Это была моя отдушина. То, что связывало меня с домом. А для отца – то, что позволяло держать на плаву ранчо.

Я вижу, что Элли не понимает о чём я говорю. Разговор кажется ей скучным и лишённым какого бы то ни было смысла.

– Так пусть дядя вернёт тебе землю, если она нужна, – вежливо улыбается она. – Это ведь было твоё приданое, а теперь ты разводишься.

– Он не сделает этого. Ран считает, что я спала с его племянником! Приданое никто возвращать не будет.

– Мира… земля это просто земля. Пусть твой отец купит ещё участки по соседству.

Я делаю глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Как у нее всё просто. Но такова её жизнь. Элли не привыкла думать о деньгах, о том, что нужно зарабатывать на хлеб. Её подобные проблемы никогда не коснутся.

– У вашей семьи много земель, Элли, но не у нас. Это не мелочь для владельца ранчо, пусть даже такого крупного, как у моего отца. Своей ложью ты рушишь не только мою репутацию, но и судьбу моей семьи. Мы жили на этой земле много поколений, отец не переживёт, если придётся продавать ранчо.

Эллин не понимает меня, но ей и не нужно. Она – племянница императора, а не дочь землевладельца. Если у нас заберут эту землю, ранчо отца не протянет и года.

– Ты стала мелочной. И правда, словно дикарка считаешь какие-то медяки, – Эллин отступает на шаг и поджимает губы. – Раньше ты такой не была. Это из-за того, что тебя лишают денег и роскоши? Так ты много раз рассказывала, что привыкла к простой жизни. И я уверена, дядя позволит тебе забрать платья и украшения. В конце концов у тебя есть свои средства. На них можно купить хоть десять участков земли!

Средства, которые изымут, потому что развод происходит по моей вине.

Я понимаю, что воспитанница не понимает последствий своего поступка. Она думает, что я уеду и буду счастливой. Но я лишь причиню боль отцу, стану позором, который ляжет на его голову.

– Я хочу знать истинную причину твоей лжи, Элли, – медленно говорю я.

– Так будет лучше для всех, – отрывисто произносит она. – У вас с дядей нет, да и уже не будет детей – ты старая для деторождения, тебе уже тридцать, а он второй претендент на престол. Дядя Маардин тоже до сих пор не женат.

В сердце входит ещё одна острая игла, и я чувствую, как она медленно, мучительно проталкивается глубже, будто хочет насквозь пронзить всё, что ещё осталось целым внутри меня.

Старая для деторождения.

Тебе уже тридцать.

У вас с дядей не будет детей.

Я будто слышу голос не Эллин, а всех тех придворных дам, что шептались за моей спиной долгие годы.

– Дядям нужны наследники. Пока их нет – императорский род под угрозой, – заканчивает Эллин.

– Это не твои слова и мысли. Кто вложил тебе их в голову?

Двери внезапно отворяются.

– Ой, простите. Я гуляла по дому и вошла случайно, – мелодичный голос Селии эхом отскакивает от стен.

– Мы всё ещё разговариваем с Эллин, леди Дейрон, – холодно произношу я, поворачиваясь.

– Мы закончили, Мира, – отрезает Элли. – Я покажу Селии сад, если ты не против.

– Конечно.

Встречаю ехидный взгляд Селии, но никак не реагирую.

Вряд ли она надоумила Элли оболгать меня.

У Селии нет рычагов давления на мою воспитанницу. Скорее она просто прилетела сюда, как стервятник, надеясь поживиться. Её семья те ещё падальщики. Они веками жили за счёт чужих падений. Приумножали своим богатства, пользуясь бедами других.

А сейчас деди Дейрон просто хочет моего мужа, титул принцессы и заодно мой старомодный дом, как трофей. Ещё недавно я была бы возмущена и злилась на неё, но сейчас я чувствую лишь усталость.

– Леди Дракхарион, – слуга в чёрно-белой ливрее входит в комнату и склоняет голову. – К вам пришёл лекарь.