А если не получится…

«По камешку!»

«Уймись!»

— Или отложили допрос из-за выходного или еще чего-то, — продолжала Оливия.

— У дознавателей нет выходных, — покачал головой граф. — Тем более, если речь идет о покушении на Вернона, пусть даже младшего. Весь свет знает, как вы с мамой относитесь к баронессе…

— Она первая начала!

— И сделают вполне закономерный вывод: я затягиваю разбирательство из желания отомстить старшему барону.

— Вот-вот, кто-то тоже сделал вывод, что Лианор отравила Бенедикта, потому что они подрались за день до начала учебы! — воскликнула Оливия. — И теперь она в тюрьме, и ей грозит допрос с пристрастием. Только потому, что кто-то сделал вывод!

— А ты так уверена, что твоя соседка невиновна? Ты часто очаровываешься людьми прежде, чем узнаешь их как следует.

— Лианор — моя воспитанница, и попытка кого-то отравить очень на нее не похожа. Отравление — продуманная и заранее подготовленная подлость исподтишка. Лианор скорее ударит, в худшем случае пырнет ножом, но вряд ли отравит, — сказала Кассия.

Граф постучал пальцами по подлокотнику. Посмотрел на Родерика.

— Ты здесь, чтобы поддержать Оливию, или у тебя свои интересы?

— Свои интересы, — не стал врать он. — Дюжина дней — не слишком долгое знакомство, но я тоже уверен, Лианор не стала бы травить Бенедикта. Даже за то, что он избил ее, сломав ключицу.

Лерой снова замолчал. Родерик ждал, зная, что давить на него бесполезно — можно лишь убедить, а потому лучше придержать язык.

«И не надо ни на кого давить. У Ирмы есть идея».

Если у драконицы есть идея, значит, родители действительно знают и… Родерик на миг ощутил себя подростком, которого отец застал с девушкой в самый неподходящий момент. Интересно, многое ли Сайфер сообщил драконам? И насколько личное это «многое»? Додумывать мысль не хотелось.

«Нор-ри наша! Наше сокровище, не общее!»

«Значит, не все?»

«То, что наше, остается нашим. Ты же не знаешь, как император с женой...»

«Сайфер, заткнись!»

Обнаружить, что он способен смущаться, как мальчишка, было странно и очень неловко. Потом. Обдумывать это он будет потом.

— Вам не нужно совершать должностное преступление, — сказал Родерик. — Императрица славится заботой о сирых и убогих. И сегодня она вдруг осознала, что совершенно упустила из виду заключенных. Конечно, большинство из них виновны, но и преступники — люди, заслуживающие человеческого обращения.

— Если не считать допросы с пристрастием, — улыбнулась Кассия, а Лерой схватился за голову.

— Мелани намеревается посетить дворец правосудия? Родерик, неужели ты с утра успел…

— Да, дворец правосудия, в том числе камеры и подвалы, — кивнул он. — Нет, я еще не разговаривал. Но драконы многое узнают сами до того, как люди успевают переговорить.

— Тогда подождите немного, — сказал граф, поднимаясь с кресла.

Сквозь неплотно прикрытую дверь было слышно, как он требует к себе секретаря.

— Отец знает? — негромко поинтересовалась Кассия.

— Я не докладываю ему о своих увлечениях, — огрызнулся Родерик.

— Я о драконе.

Скрыть дракона от других драконов невозможно, но людям об этом никто не рассказывал. Призвать дракона, пока жив император, считалось преступлением и приравнивалось к государственной измене.

— Знает. Это давняя история.

— Примерно того же срока, что и… — влезла Оливия и осеклась. — Прости, это не мое дело.

— Лианор не могли арестовать, чтобы надавить на тебя? Точнее, через тебя — на твоего отца? — так же негромко спросила Кассия.

8. 4.2

Родерик похолодел.

— Не должны. — Он подумал, повторил уже уверенней: — Не должны. Я никому в университете не говорил, кто я на самом деле.