«Она именно там! Сколько можно ждать!»

Да что же Лерой так долго собирается, не из-за него же, Родерика! Он частый гость и почти член семьи, и простит, если хозяин дома явится небритым — при этой мысли Родерик потер подбородок, мысленно ругнулся, когда щетина кольнула пальцы.

Словно почуяв его мысли, наконец, появился хозяин дома в шелковом домашнем кафтане. Так же, как и Кассия, остановил поднявшегося гостя, и в следующий момент Родерику самому пришлось жестом просить не кланяться ему.

— Так по какому поводу ты перебудила весь дом? — добродушно поинтересовался граф, устраиваясь на диване рядом с женой.

Оливия подалась вперед.

— Сегодня утром в нашу комнату пришли представители сыскной управы и арестовали мою соседку, Лианор Орнелас. — Она виновато глянула на мать. — Я не хотела тебя…

Кассия жестом остановила ее.

— Я действительно расстроена, но мои переживания подождут. Продолжай.

— Обвинив в попытке отравить Бенедикта Вернона.

Родерик медленно, очень медленно поставил на столик перед собой чайную пару. Нельзя швырять посуду в стену и кричать. Пусть Сайфер кричит, что это наглая клевета, ему можно, его никто не слышит.

Кассия нахмурилась, покачала головой. Граф подался навстречу дочери.

— Вероятно, для этого были основания. Ты же не пришла ко мне просить совершить должностное преступление?

7. 4.1

— Нет. Я прошу тебя разобраться. Но прежде всего… Простолюдинку могут допросить с пристрастием.

Родерик похолодел. Пожалуй, разнести по камешку дворец правосудия — не такая уж плохая идея.

«А я что говорил!» — взревел Сайфер.

Если ее хоть пальцем коснутся…

— Родерик… Ваше… — выдохнул граф, глядя на него так, словно в кресле появилась изначальная тварь.

— Благородие, — машинально поправил его Родерик. Проследил за его взглядом и оторопел — на руках проступили очертания чешуи, а ногти превратились в самые настоящие когти, впились в дерево.

— Прошу прощения, я…

Он заставил себя выровнять дыхание, вспомнить, где он находится. Ощутить кресло под собой, пол под ногами, тепло чая в животе. Руки снова стали нормальными, только на подлокотниках остались глубокие царапины.

— Прошу прощения, — повторил он. — Надеюсь…

— Перестань, — мягко сказала Кассия. — Здесь все свои.

Но все же взгляд ее сказал совсем другое. «Что тебе до этой девушки» — безмолвно вопросил этот взгляд, и Родерик отвел глаза. Он сам говорил себе это много раз. Он ведет себя, как последний подлец, привязывая к себе девушку, которой не может ничего обещать.

«Только попробуй от нее отказаться!»

«Сайфер, заткнись!»

Но он ничего не мог с собой поделать.

— Я понял тебя. — Лерой снова обратился к дочери, точно и не было предыдущего замешательства. — Но ты все же пытаешься убедить меня совершить должностное преступление, вмешавшись в ход разбирательства.

— Я не прошу тебя вмешиваться! То есть прошу… сделай так, чтобы ее пока просто допросили. На словах.

— Я давно говорила Робину, что допросы с пристрастием и телесные наказания — пережитки былой жестокости, от которой нужно отказаться, — сказала Кассия. — Пожалуй, я снова поговорю с ним об этом сегодня. Но законы не принимают за четверть часа.

Если Лианор узнает о том, каких людей…

«И драконов!»

«Ты что, рассказал им?…»

Давненько Родерик не чувствовал себя так глупо.

«Ты забыл, что у драконов общая память?»

Даже не помнил толком никогда. О таких вещах не пишут в учебниках. О чем-то родители, конечно, упоминали, но далеко не обо всем.

И все же, если Нори узнает, ее удар хватит. Значит, она не узнает. Только бы вытащить ее оттуда. Законно. Полностью оправдав. Чтобы комар носа не подточил. Чтобы она спокойно доучивалась без пятна в личном деле и слухов о том, что влиятельный любовник покрыл ее преступления.