Без шапки, лохматый, с расстегнутой курткой и в одних стареньких кроссовках он очень напоминает то животное, что так рьяно льнет к его руке за очередной порцией ласки. Бродячий полосатый кот плевать хотел на то, что его гладит тот, кто буквально пару часов назад забил человека до больничной койки. Животному неважно, напишут ли заявление на этого школьника или нет. Оно живёт здесь и сейчас. Наслаждается моментом.

А мне, почему-то, было важно.

– Ты бы покормил его, – медленно подходя, говорю и дергаюсь от острого взора парня, которым он одаривает меня, стоит мне подать голос.

Секунда. Две. Я даже не дышу в ожидании, почему-то уверенная в том, что парень будет настроен категорически против ведения диалога со мной. Но спустя время его лицо расслабляется, взгляд смягчается.

– Тебе чего тут, малая? – несмотря на то, что слова звучат грубо, я не чувствую враждебности.

– А то ты намного меня старше, – хмыкаю, примерно представляя какого возраста был одиннадцатиклассник. Он никак не отвечает, сажая кота себе на колени и умещая себя прямо на грязную поверхность карусели. Не заботясь ни об одежде, ни о том, что его вероятно уже ищут. Но я-то знаю, что наш директор так просто не оставит избиение своего драгоценного чада. – Привяжется же.

– Он-то? – сразу понимает, о чем я, парень, и нежно смотрит на кота, не забывая почесать того за ушком. – Васька умнее некоторых.

– Вот, держи, – достала из рюкзака так и не съеденный пирожок, который всё-таки урвала на следующей перемене. Не таким горячим и ароматным, как могло быть, но аппетита к тому времени всё равно уже не было.

Разламываю пирожок на части и кладу на полиэтиленовый мешочек, в котором он был, на землю. Кот тут же спрыгивает с колен Никиты, вгрызаясь в пищу.

– И правда голодный. Ты была права, – наблюдая за животным, выдаёт очередную порцию странности парень.

– Тебе бы помыться. Весь грязный, руки, – и тут мой взгляд застывает на его костяшках, разбитых в кровь.

Перед глазами всё тут же начинает кружиться, к горлу подступает тошнотворный ком.

– Эй, ты чего, – удерживает меня от падения Никита, что тут же подскочил на ноги, а я закрываю глаза. – Лёля, кажется, да?

Киваю, так и не сумев выдавить из себя даже слова.

– Лёля, не бойся меня, – а я все-таки дергаюсь, когда наконец осознаю, что он держит меня за плечи. Чувствую, что на этот раз от него не пахнет спиртным, больше свежестью, но ничего с собой не могу поделать. Закрытые глаза дают больше простора для разыгравшейся фантазии. А картинка того, как Стрельников избивает Фролова всё никак не покидает мой разум. – Я ничего плохого тебе не сделаю, – говорит он успокаивающе. – Особенно, если ты не уведешь у меня девчонку.

Голову прошибает осознанием. Я не верящего распахиваю глаза, начиная понимать. Если Фролов увёл девчонку у Стрельникова… Выходит так, что Никита просто… отомстил?

Страх крови тут же был отброшен на второй план.

– Ты… Поэтому его избил? – всё же решаюсь уточнить.

– Ну, не просто же мне кулаки почесать захотелось, – видя, что я в порядке, отпускает меня парень и отступает на шаг, криво улыбаясь.

А мой взгляд отслеживает всё. И то, как блеснула искра разочарования в его тёмных, неприглядных очах. И то, как вроде как счастливая улыбка искажена направленными вниз уголками губ. Этот парень знает, какой на вкус бывает горечь разочарование. И потребляет её не в первый раз.

– Его родители напишут на тебя заявление, – предупреждаю Никиту, а потом смущаюсь, понимая, как глупо и наивно звучат мои слова.