– Ты, наверное, ожидал увидеть другую обстановку? – пытаюсь сместить внимание парня с себя, пока жду, когда чайник закипит, и скрещиваю руки на груди, опираясь о кухонную стойку.

Кажется, будто стоит приблизиться к Никите, как тёмные мысли захватят мой разум полностью.

Ещё и слова Кристины никак не выходят из головы, как назло.

Ты не сможешь ему дать то, чего он хочет.

А, что, если смогла бы? Тогда бы этот парень посмотрел бы на меня иначе?

– О чем ты? – вырывает меня из дум Стрельников. – У вас мило. Так… по-домашнему уютно.

– Рада, что смогли тебя впечатлить, – неуверенно улыбаюсь и радуюсь тому, что чайник наконец вскипел.

Торопливо достаю кружки, попутно костеря себя за то, что мы с мамой обычно покупали всякую ерунду с забавными зверьками и шутливыми надписями; хватаюсь за пачку обычного чёрного чая и бросаю в каждую ёмкость по пакетику.

– Лёля, ты так и не дала обещание, – эти слова догоняют меня, когда я уже достаю из холодильника остатки молока, чтобы подлить в заваренный в кружках чай. – Что поступишь туда, куда я уеду.

– Почему для это так важно? – хмурюсь из-за того, что опять вспоминаю, кто прервал наш сегодняшний разговор. – Просто… Ты не похож на человека, которому сложно найти друзей.

Я сама не замечаю, как в моём голосе проскальзывает обида. Ведь с Кристиной он тоже нашёл общий язык, пусть мы с ней и были, как оказалось, совершенно разными. Абсолютные противоположности.

– Ты для меня особенная.

Не в силах поверить в то, что слышу, замираю с кружкой чая на половине пути. Оттого, как сильно дрожат руки, гладкая поверхность выскальзывает, разбиваясь об пол на тысячу осколков.

Я прихожу в себя только в момент, когда обжигающая жидкость достигает ткани моих носков. Торопливо присаживаюсь на корточки, собираясь убрать тот беспорядок, что натворила из-за своей растерянности.

– Эй, давай помогу, – Никита слишком быстро оказывается рядом со мной.

– Прости, я такая неуклюжая, – вновь извиняюсь, испытывая вину. Кажется, одному из нас придётся остаться без чая с молоком. – Не знаю, что на меня нашло.

Поднимаю голову и только тогда понимаю, насколько близко ко мне находится лицо Никиты. Дыхание спирает в груди, сердце замирает.

"Ты для меня особенная"

– Никит, ты же не собираешься воспользоваться мной? – спрашиваю прямо, но так тихо, ведь голос сводит от того, насколько волнует меня данный вопрос.

– И каким же образом? – собираясь осколки в одну кучу, интересуется Стрельников.

Выражение его лица настолько невозмутимо, что хочется закричать. Как можно быть таким после сказанного?

– Ну, тем самым. Которым вы, мальчишки, обычно и пользуетесь, – краснея, добавляю уточняющей информации.

Никита поднимает голову, и наши взгляды скрещиваются. Меня посещает те же самые ощущения, как и на балконе в квартире Кристины. Словно сделай сейчас кто-нибудь из нас, как случится непоправимое.

– Лель, я… – серьёзно начинает Стрельников, аккуратно беря мою руку в свою, но не успевает договорить.

Из коридора слышится звук захлопывания двери и звон ключей.

– Лелечка, ты дома? – спрашивает громко мама, приближаясь к нам. – Ой, а что везде свет-то?! Просила же, выключать за собой, счётчики же мотает… А… – она останавливается, как только видит нас.

Сидящий на полу в дурацкой позе, держащихся за руки и находящихся так близко друг к другу, что сам Бог велел накинуть двусмысленности открывшейся картине.

– Здравствуйте, Валентина Алексеевна. – Никита подскакивает на ноги, помогая подняться и мне.

– Ольга, потрудись объяснить, что этот… молодой человек делает у нас дома, – внимательный взгляд мамы успевает заметить всё.