– Ну, допустим, – Никита, до этого копошащийся в телефоне, всё же присаживается напротив и откладывает мобильник в сторону.

Невольно отмечаю, что для такого, как этот парень, телефон выглядел уж слишком новым и современным. Разве у ребёнка из неблагополучной семьи мог бы такой?

– Почему ты не зовёшь меня гулять? – зачем-то спрашиваю, хотя сама же и отказалась идти с ним на вечеринку.

Но это же другое? Наедине со Стрельниковым никогда не приходится притворяться тем, кем не являешься. Этот парень, он словно магнитом вытягивал из меня душу, позволяя быть самой собой. Да, смущая, да, порой и смеясь, но…

– А ты хочешь гулять со мной? – играет он темными бровями. – Я ведь могут и плохому научить.

– Ой, ну, знаешь, ты хотя бы не строишь из себя пупа мира, – отмахиваюсь, понимая, что парень вновь отгораживается от меня броней.

Мы переписывались с ним уже достаточно, чтобы я умела отличать настоящего Никиту от того, лицо которого видят остальные. Нахальный шутник, весёлый хулиган — всё это было ненастоящим. Напускным. Маской.

– А кто строит? – мимоходом слышу вопрос, пока парень поднимается с места, доставая из шкафчика пачку с одноразовыми пакетиками и заваривает нам чай.

– Да хотя бы Фёдоров, – зачем-то сознаюсь. Никита ведь даже и не поинтересовался ранее, кто сотворил с подругой подобное. Можно было бы даже предположить, что ему плевать, если бы не та интонация, с которой он задал этот вопрос. – Не знаю, как они с Кристинкой сконтачились, но этот вечер испортил именно он и его дружки…

– Фёдоров, значит, – отпив горячий чай, смакует в голове мои слова Стрельников.

– Никит, даже не думай, – даже не притронувшись к своей кружке, устало прошу.

– О чем?

– Вот о том, о чем подумал, – тычу в него пальцем. – У тебя нет оснований, чтобы идти и бить ему лицо при каждом удобном случае.

Частично из слухов, частично от Кристины, что навещала Генку изредка, знала, что Стрельников довольно-таки хорошо отделал тогда старшеклассника. И как раз именно поэтому мне не приходило даже в голову, чтобы рассказать подруге о том, с кем я общалась. Конечно, когда она очнется, придется многое ей объяснять. Но пока у меня была фора, чтобы придумать достойную отговорку.

– Правда считаешь, что я не имею права заступиться за подругу? – усмехнулся Никита, за один глоток допив чай.

– Боже, ты неисправим, – надеясь, что он так шутит, говорю.

А сама хватаю кружку, чтобы хоть как-то спрятаться от парня. Скрыть от него то, что на самом деле чувствую.

Беспокойство.

– Лёля.

– Да? – всё сталкиваюсь с его нечитаемым взглядом.

– Ты же в курсе слухов, что ходят обо мне, – твердит он укоризненно. – Почему ты, дура такая, доверяешь всем подряд?

Мне было неясно, к чему он ведёт. Как я, обычная безмозглая идиотка так просто согласилась ехать со своей подругой в бессознательном состоянии к едва знакомому парню? Или почему мы с Кристиной вообще решили гулять в компании ребят, некоторых из которых видели впервые? Разве сейчас, когда всё практически обошлось, это было важным?

Разве Никита вообще имел права злиться на меня за это?

– У каждого есть право хранить свои скелеты в шкафу, – собравшись с духом, говорю. – Кто знает, может, однажды и ты мне покажешь, что в нем?

– Зрелище не из приятных, я тебе скажу, – почувствовав давление с моей стороны, резанул взглядом по мне Никита и снова встал с табуретки.

Он злился. Это было ясно по его шагам, которым он мерил тесное пространство кухни. По тому, как сжимались и разжимались его кулаки.

– Брось, не такая я уж и дура, – пытаюсь его успокоить, хотя понимаю, что получается у меня из рук вон плохо. – Тот кто добр к животным, не может быть плохим, – имея ввиду ту встречу после школы, проговориваю, не сумев подавить зевок.