Габриэла не стоит у входа в дом Йонатана, не сидит в гостиной Йонатана и уж точно не проверяет, слепит ли солнце глаза, когда лежишь на кровати Йонатана. Больше часа Габриэла гоняла себя как арестантку кругами по переулкам, стараясь истощить мозг, высушить мысли, выкорчевать из сердца страх. Увы, пока что она достигла успеха только на поприще истощения.

Ноги дотащили ее до Парка Меир. Она укладывает виолончель боком на землю и плюхается на край пруда с рыбками. Ветра нет, но лилии на воде едва заметно колышутся, свидетельствуя о подводной жизни.

На скамейке возле пруда сидит мужчина в спортивных штанах. Габриэла пытается уловить, что же в нем ее напрягает. Наконец до нее доходит. Он без телефона.

Сегодня если человек просто сидит на скамейке и смотрит по сторонам, это уже повод обратиться в полицию. Он вызывал бы меньше подозрений, если бы смотрел снафф-видео, узнав о существовании которых Габриэла не могла заснуть. Нормальный человек должен держать в руке телефон, а этот на скамейке просто сидит, смотрит и дышит. Брр. На самом деле я тоже, отмечает Габриэла. Сижу, смотрю и дышу.

Булка в руке прохладная и мягкая на ощупь. Она подносит ее к носу. Шоколад и масло. Вместо того чтобы съесть булку, Габриэла крошит ее. Сразиться за добычу тут же подлетают всегда одетая как на похороны ворона и голубь, похожий на грязную невесту.

Ее бабушка, мудрая женщина со слабыми нервами, однажды сказала: “Чем больше у тебя прошлого, тем меньше у тебя будущего”. Кажется, только сейчас, когда прошлое Габриэлы заполнил Йонатан, она по-настоящему понимает, о чем говорила бабушка.

На зыбком фоне пруда она чувствует себя все повидавшей старухой, сидящей на берегу реки жизни. Солнечные лучи укрывают ей колени, точно клетчатый плед, но, поскольку уже середина февраля, лучи не греют. Она отпускает себя на свободу – сейчас никто не требует от нее быть нежной, умной, талантливой, отличницей, здоровой девочкой. Габриэла наполняет свои легкие прохладным воздухом и, выдыхая, сама превращается в воздух, рассеиваясь и разбрызгиваясь во все стороны. Это тот редкий момент, когда она слышит тишину и в ушах не звучит музыка.

Несколько мгновений спустя встроенный звонок, результат десятилетнего пребывания в системе образования, срабатывает, возвращает ее обратно в тело и поднимает со скамейки.

За пределами книжного кафе “Маленький принц” ветер скулит с обидой брошенного питомца, но как только за спиной Габриэлы закрывается дверь, на нее налетает умоляющий о возвышенной любви саксофон Колтрейна. Габриэла не знает этой музыки, но рада любой, если это не концерт Элгара.

Она пристраивает футляр с виолончелью между стеллажами с художественными альбомами и книгами по философии, довольная, что так избежит набивших оскомину шуточек: “Какая большая гитара! Там труп, да? А меня покатаешь?!”

Габриэла вдыхает запах желтеющих книг. Им стоило бы вложиться в освещение, думает она, но вскоре ее глаза привыкают к полумраку и она меняет мнение – на самом деле тут все идеально.

Впервые в жизни она сбежала из школы, чтобы впервые в жизни пойти к Йонатану домой, и какого черта она делает здесь?! Ее маленький заостренный носик упирается в полки, и она задирает его кверху. Рукава свитера натянуты и зажаты в кулачках. Она раскачивается вперед-назад, приятная дрожь будто щекочет затылок. Никто в мире не знает, где она. Правда, никто ее и не ищет.

Чертов Элгар, сама не заметила, как принялась мычать его.