Это фиаско, Крис.

Это даже не откат к точке отсчета, это «минус сто» делений назад.

И вдобавок удобное, как чертова капсула, кресло с подогревом, в котором я даже собраться не могу, потому что чувствую себя на сеансе массажа в четыре руки.

И все здесь адски громко пахнет кожей, роскошью и… Авдеевым.

— Завтра проснетесь с температурой, - слышу его колкий голос.

Ну конечно, а промолчать было никак нельзя?

— Вы врач, Вадим Александрович? Или так, скромный эксперт широкого профиля? - парирую с легким сарказмом, не отрывая взгляда от дороги.

— Нет, просто умею делать очевидные выводы из вашего внешнего вида.

— Мой сопливый нос тоже нарушает какой-то пункт приказа о дресс-коде? Мне стоит достать блокнот и записать ваши личные пожелания к моему гардеробу, цвету волос, выражению лица? – Я злюсь на его невозмутимый тон. И на себя тоже злюсь, потому что достает, дергает и цепляет. – Обещаю прислушаться.

— Сомневаюсь.

— Потому что я – глупая? – Слово как будто режет язык. Меня, черт подери, называли сукой и стервой, но глупой – никогда!

— Потому что вам хочется привлекать внимание. Настолько сильно, что ради этого вы готовы рискнуть здоровьем.

Ублюдок.

Я слишком поздно понимаю, что сжимаю в кулаки лежащие на коленях ладони.

И что Авдеев это фиксирует. Потому что эта проклятая дорогущая тачка едет как будто сама по себе, слушается его, как покладистая кошечка, и он может спокойно одновременно и управлять ею, едва касаясь руля, и ловить каждый беззвучный сигнал моего тела.

Нужно признать – окончательно меня предавшего.

Размякшего в тепле шикарной тачки.

Покоренного, блять, этой поркой.

Его Императорство делает чуть более резкий поворот руля, будто проверяя мою реакцию.

Я поджимаю губы, прикусываю щеку изнутри, чтобы не выдать на секунду ёкнувшее сердце.

— Я не завожу романы на работе, Барр.

Моргаю. Чувствую, как замирают легкие. Сердце на мгновение перестает качать кровь, но щеки и уши, и, кажется, даже роговицы, начинают густо краснеть.

Значит, вот так. Прямо. Лоб в лоб.

Это еще одна проверка?

Спокойно, Крис, к нему на шею ты не вешалась, в трусы не лезла.

Это просто блеф.

— Очень рада за ваши жизненные установки, Вадим Александрович, но причем тут я? – Вот так, спокойно, сдержанно, как «кирпич». – Мне приложить эту ценную информацию к завтрашней аналитике? В контексте повышения цен на…

— Злитесь, что вас настолько легко считать? – перебивает Авдеев.

Я чувствую, как в груди вспыхивает злость. Наглый, самоуверенный ублюдок.

— Для человека, который не заводит романы на работе, вы слишком пристально следите за тем, что я ношу, Вадим Александрович, - отбиваю его пас, хотя с каждым разом это все сложнее.

— Вам льстит эта мысль, Барр? - Его голос звучит с насмешкой. Ни грамма обиды за мои слишком резкие ответы, попытки ужалить, найти в броне этого Смауга то самое место, где отсутствует бронированная чешуя.

— А вам льстит думать, что каждая женщина в радиусе ста метров мечтает залезть к вам в постель?

— Разве я сказал «каждая»? – уже с откровенной издевкой.

— Ах да, только те, на чьи ноги вы вынуждены смотреть, превозмогая боль и страдания!

— У вас красивые ноги, Кристина, - улыбается, но не мне, а лобовому стеклу. – И вы подаете их так же хорошо, как и свои профессиональные навыки. Обычно это срабатывает?

Я не знаю, как ему это удается, что после двух щедрых комплиментов мне хочется только одного – срочно их с себя смыть.

Он меня тупо разводит.

Господи, играет как с маленькой, даже не в пол силы, а примерно так же небрежно, как рулит «Бентли».