«А ты, значит, не так уж внимательно пялился в телефон», - отмечаю с нотками триумфа.

Поднимаю голову. Точнее - задираю так, что простреливает в затылке.

Натыкаюсь на чуть прищуренные синие глаза.

Ресницы у него длинные, густые. В них застряли пара прядей длинной челки.

Нестерпимо хочется протянуть пальцы и распутать.

А потом расцарапать эту красивую рожу, потому что только этого он не заслуживает.

— Я внимательно изучила приказ о дресс-коде, Вадим Александрович. - Взгляд соскальзывает на его губы. Обратно к авдеевским глазам его приходится поднимать прикладывая такие усилия, как будто против меня сражается вся сила гравитации. - Как только у меня появится финансовая возможность - обязательно составлю новую рабочую «капсулу». Хотите, чтобы я провела для вас демонстрацию для утверждения?

— Мне это абсолютно не интересно.

— Я могу быть свободна?

Пауза. Большой палец постукивает по краю массивного деревянного стола.

В синих глазах ноль эмоций.

— Можете, Барр.

Из его кабинета я выхожу с высоко поднятой головой и мне даже хватает сил дойти до лифта, фактически, не глядя под ноги. Но внутри я что есть силы сжимаю кулаки на поручне, прокручивая ладони до противного скрипа.

Мудак!

Скотина!

Ненавижу его!

Снимаю туфли и босиком практически забегаю в свой сектор.

Падаю в кресло, снова сжимаю руки в кулаки. Так сильно, что остаются темно-красные следы от ногтей. Нужно взять себя в руки. Нужно просто вытолкнуть из своей головы нарочито беспощадное: «Мне это абсолютно не интересно».

Но не получается.

В моей жизни было много желающих загрести мое тело в свое единоличное использование на условиях «просто так, потому что я – мамкина царапка». Причем, эти тупые почти как под копирку скроенные подкаты выдавали и рты типичного офисного планктона, и рты красавчиков-мажаров. И я всегда находила слова, чтобы дать отпор. Уже сейчас в моей голове тысяча жалящих фраз, более чем подходящих, чтобы затолкать эго Авдеева туда, где ему самое место – в задницу. Но есть одна «маленькая» проблемка – сейчас это не имеет никакого значения, потому что в тот момент в заднице оказался мой язык!

Мне нужно примерно пять минут, чтобы просто успокоиться.

Усмирить злость. Напомнить себе, что одна проигранная битва – не равно проигранная война. В конце концов, до этого момента я действовала из мысли, что Авдеев – типичный богатый мужик, красивый и стильный, но с теми же повадками. Теперь я точно знаю, что у него до хера толстая шкура, и чтобы просочиться под нее, нужно придумать новый план.

А еще я знаю, что он умеет находить очевидные косяки в защите других. И ни хрена не стесняется прицельно в них бить.

Я не настолько дура, чтобы закрыть глаза на очевидное – меня его показательный игнор просто до печенок пробирает.

Думай, Крис. Думай.

Я переобуваюсь в свои «угги», накидываю шубку.

Выхожу на крыльцо, и мысленно еще раз посылаю этот день по изустному маршруту.

Снега навалило столько, что весь он будет не у меня на сапогах, а внутри. И температура упала до цепкого противного мороза, влажного и поэтому продирающего буквально до костей. А на мне симпатичная, модная, розовая шубка, но – до талии и из искусственного а ля «лама» меха. И я начинаю коченеть еще в процессе поиска такси через приложение.

Нахожу первое свободное, бронирую и мысленно умоляю ехать быстрее, пока я не превратилась в сосульку. Проклинаю весь чертов день, как будто сговорившийся против меня. Гипнотизирую взглядом значок машинки на карте, но проходит пять минут – а он даже не двигается. И время ожидания увеличивается до сорока минут.