Хочет, чтобы я смутилась? Растерялась?

А я страшно злюсь, и хоть обычно злость сильно путает мысли, на этот раз она отрезвляет.

Чёрта с два!

— Обычно это классифицируется как сексуальное домогательство, Вадим Александрович, - говорю с таким звенящим пренебрежением, что даже гордость за себя берет.

Этот удар я отбиваю хорошо.

— Подайте на меня в суд, - его голос ровный, но в уголках губ спряталась ирония абсолютно уверенного в своей победе хищника.

— Любите нагибать женщин? – Я снова чертовски бешусь, потому что этот словесный пинг-понг стремительно приближает мое поражение.

Авдеев молчит ровно три секунды. А потом расслабленно, беззастенчиво, почти с удовольствием «кается»:

— Только дерзких.

«Бентли» тормозит около моего ЖК.

Авдеев смотрит на мои губы чуть дольше, чем нужно.

А я – смотрю на его.

И в теплом максимально комфортном салоне для меня вдруг заканчивается весь кислород.

Дышать реально нечем.

На губах вист болезненное: «Трахни меня, черт, просто трахни меня!»

Я плыву совершенно бесстыже.

Как сучка.

Но мозг каким-то образом аккумулирует остатки здравомыслия и я, как будто со стороны, слышу собственное ровное, хамоватое:

— Хорошо, что я глупая, а не дерзкая.

Я буквально с позором сбегаю из машины, слыша в след его все такое же безучастное и ленивое:

— У вас завтра отгул, Барр. Чтобы я вас в офисе не видел.

Ненавижу его.

И хочу до усрачки.

11. Глава восьмая: Барби

Глава восьмая: Барби

Утро следующего дня можно смело озаглавить «Как просрать гениальный план».

Я не спала почти всю ночь.

Весь наш диалог прокрутила раз сто. Придумала изящные фразы на каждую его попытку подавлять, изображала нужные улыбки, вовремя и правильно поправляла волосы. Но все это уже не имело никакого значения, потому что черновик ушел в жизнь, и исправить в нем хотя бы что-нибудь – абсолютно невозможная задача.

Я принимаю горячий душ, еще раз меряю температуру электронным термометром – на экранчике комфортные «36.7». Смахиваю ладонью пар с зеркала, изучаю свое помятое лицо.

— Ладно, Крис, это был просто первый раунд, - говорю своему отражению, силой выуживая на свет божий мой последний, оставленный на черный день оптимизм. Не думала, что придется распечатать этот неприкосновенный запас так быстро, но что еще остается?

Дома, несмотря на щедрое хозяйское разрешение, не остаюсь - все равно еду в офис.

В четырех стенах просто сдурею, ей-богу.

А так хотя бы переключусь на работу.

Тем более, что сегодня двадцать четвертое, сокращенный предпраздничный день и можно смело натянуть джинсы и просто белый свитер, комфортный и мягкий.

Дороги за ночь более-менее расчистили, а ночной мороз, слава богу, не превратил все это в грязь и болото. Так что в офис я добираюсь как обычно – за десять минут до начала рабочего дня. Включаю компьютер, открываю проклятую аналитику и переключаю туда свой фокус внимания.

Через пять минут сходят подчиненные, легкий ненавязчивый гул техники и кондиционеров, помогает абстрагироваться от мысли, что Авдеев, наверное, уже приехал.

Я вообще не хочу об этом думать.

Хватаюсь за всю работу, даже ту, которую можно запросто доделать после двадцать пятого, потому что дедлайны вообще на январь. Но работа всегда была для меня лучшей таблеткой, и сейчас, пусть не так эффективно, как раньше, но все равно «лечит».

— Кристина Сергеевна, пойдете с нами обедать? – предлагает Ира Степашина, хорошая женщина лет тридцати, моя «напарница» по предыдущей должности.

Мы с ней отлично ладили, поэтому после моего стремительного карьерного взлета, она чуть ли не единственная, кто не боится заводить со мной разговор по собственной инициативе. Хорошо, что мне, строго говоря, плевать на корпоративную дружбу и единство. Люди просто должны делать свою работы – качественно и вовремя, как я. И тогда мы все получим заслуженные премии и доплаты. Обнимашки на эти «бонусы» никак не влияют.