Но вновь уйти туда готов,
Там было проще всё и чище
Пустых раскрашенных дворов.
Теперь живём под номерами
Мы, как казённый инвентарь,
Статисты в обречённой драме,
Где каждый – века золотарь.
Я верил, что отцы закрыли
Кровавым драмам длинный счёт.
И наконец поднимут крылья
Нас всех в обещанный полёт.
Но место стёрто, где, бывало,
Консервной банкою гремя,
В турнире двор на двор играла
Команда первая моя.
«Я был с рожденья меченым…»
Я был с рожденья меченым
И прожил незамеченным.
Мне не устроят выставку,
Не предоставят зала,
Карьеру я не выстроил,
Не шастал сам по свету,
Судьба меня таскала,
Я на неё не сетую,
Но не терплю вокзалов.
Не вознесён успехами,
Не привлечён к наградам,
Я не мелькал, не кланялся,
А тихо прожил рядом,
Не отступал от вечного,
Не уничтожен смехом,
И жаловаться нечего,
Мне повезло, конечно,
Я счастьем не обкраден.
Полны орбиты звёздные,
Смешны награды поздние,
Даны мне радость творчества,
Чтоб неудачи рвать,
И можется, и хочется
Обыденно, без почести
Существовать во времени
Картинами пророчества,
Чтоб годы не считать.
«Чем привлекает тишина …»
Чем привлекает тишина —
В ней нота каждая слышна.
Что было гулом, проявилось
И в тишине остановилось.
Пчела добралась до цветка,
Синички звон, стук молотка,
Дробь дятла, фырканье ежат,
Шаги на просеке трещат,
Звук электрички вдалеке —
Всё умещается в строке,
Которая пришла ко мне
Бесшумно в сонной тишине.
И колесница чуть скрипит,
В которой солнышко катит…
И греет нас бессчётно лет.
Бесшумно льётся жаркий свет.
«Темноты боится город…»
Темноты боится город.
Тишины мотор боится.
Тупики страшны дороге.
Пустоты боится сердце.
Оттого бывают в мире
Бури, смерчи и метели,
Наводненье и пожар,
Потому что в самом деле,
Если выход не найдётся,
Всё взорвётся, оборвётся,
Напряжётся и прорвётся.
Только сердце остаётся
Одиноким и пустым.
«Город маленький обычный…»
Город маленький обычный,
Деревянный и кирпичный,
С переулками кривыми,
Каланчой и домовыми,
Сонный и неторопливый,
С призаборною крапивой,
Всюду непросвет зелёный,
Храм, недавно подновлённый,
Кепку снявший онемелый
Вождь, навек окаменелый…
С палисадами, геранью,
Будто ясный мне заранее
Город, хоть и в первый раз
Вижу я его сейчас…
Посмотрел и уезжаю,
Но, по правде, точно знаю:
Захочу сюда вернуться,
Чтоб душою прикоснуться.
«Не верь про славу никому …»
Не верь про славу никому —
Сам всё узнай о ней.
Она приходит лишь к тому,
Кто равнодушен к ней.
Чем эту женщину прельстить?
Над ней и власти нет,
Она вольготно может жить,
И что ей звон монет?!
Вся жизнь, похоже, ей игра,
Беспечна и вольна,
Ни зла не знает, ни добра —
Победа ей нужна.
Кто ж отвернётся от неё,
Коль всё ж её прельстит,
Потом неверие своё
Ничем не возместит…
«Мне ассонансы – выстрелы в шестёрку…»
Мне ассонансы – выстрелы в шестёрку,
Но полной рифмы тягостен диктат
Порой, пора в строфе уборку
Начать немедля, а не наугад.
И строк пустых рифмованных заплаты
Убрать сейчас же – мусор на костёр,
Чтоб не мешал докучливый кудлатый
Поэзии базарный разговор.
Когда стремятся из души и сердца
Подсказанные Господом слова,
Для них открыта потайная дверца,
Лишь им одним заметная едва.
«Пишу я, чтобы быть…»
Пишу я, чтобы быть,
Живу я, чтобы жить.
Ни часа не сберечь,
Не повторить ни дня,
Не сбросить века с плеч,
Не загасить огня.
Из пройденных дорог
Считать своей одну,
Чтоб встретить вновь росток,
Прожить ещё весну.
Чтоб ремесло познать,
Движенья повторять,
Чтобы строку понять,
За ней вернуться вспять.
И правил не спеши
Усвоить никаких,
Свободою дыши —
И сам напишешь их.
«Вот луг предо мной на закате…»
Вот луг предо мной на закате.
Ложится холодный туман.
Луна по-над крышами катит.