По радио звучали мелодичные баллады, чередуясь с хитами рок-н-ролла, объявлениями и новостями. Лето. Все в отпуске, отдыхают, путешествуют, ходят на пляж. Трудно было представить, что раньше жизнь Кейт была такой же. Теперь она состояла лишь из поездок к Тому и работы над книгой. Иногда она приходила в детскую и, сидя в кресле-качалке, представляла себя с ребенком на руках. Сможет ли она полюбить его? Она не представляла себя матерью, как бы сильно малыш ни толкался в животе. Отдавая себе отчет, что скоро он появится на свет, она все же не могла привыкнуть к этой простой мысли. Будет ли он похож на Тома? Хорошо бы… Если родится мальчик, она назовет его Тайг, если девочка – Блэр. Ей хотелось выбрать необычное имя, чтобы ребенок с самого начала чувствовал себя особенным. Том, наверное… она вздохнула, докурила сигарету и сделала радио погромче. Довольно этих мыслей. Высунувшись в окно, она позволила легкому утреннему ветру играть с ее волосами. Сегодня она не стала заплетать их в косички. Тому всегда нравились ее распущенные волосы. Джинсовый сарафан стал ей, пожалуй, слишком тесным. Том не заметит, но швы, казалось, были готовы лопнуть. Придерживая живот одной рукой, второй Кейт посильнее надавила на газ. Малыш снова заворочался, совсем как щенок, когда он укладывается на коленях. Улыбнувшись этой мысли, Кейт прибавила скорость до восьмидесяти пяти миль в час. Хотелось приехать побыстрее. Поскорее увидеть Тома.

Два с половиной часа спустя поворот был совсем рядом. Все ориентиры были хорошо знакомы. Большая зеленая реклама ресторана за углом. Белый дом с голубыми ставнями. Унылый маленький отель. И рядом – поворот. Она свернула вправо и снизила скорость, занервничала, выключила радио и закурила новую сигарету – все равно пришлось ждать на перекрестке, пока проедут другие машины. Еще пятнадцать миль – и она в Кармеле. Санаторий, расположенный в сельской местности, был по-своему очарователен. До моря было довольно далеко, но повсюду кружили чайки в поисках пищи.

Кейт снова нажала на газ, повернула направо. Узкая дорога вывела ее к дорожке поменьше, скорее даже тропинке, убегавшей в заросли деревьев и кустов, на которых зрели наливные ягоды. Кейт захотелось выйти из машины и нарвать этих ягод – в детстве она частенько так делала. Но времени совсем не было – часы уже показали девять тридцать. Том, должно быть, гуляет или размышляет, лежа в гамаке – он так часто делал. Кейт хотелось узнать его мысли, но он ничего ей не рассказывал, только смеялся в ответ на ее расспросы. Иногда он казался прежним Томом, тем Томом, которому было о чем думать, который просто дразнился и в любую минуту мог снова стать самим собой. В такие минуты Кейт любила его еще больше – его сияющие глаза, его лучезарную улыбку… Красивый мальчик.

Главный корпус ничем не отличался от любого другого большого дома в хорошем состоянии. Ослепительно-белый фасад хорошо сочетался с элементами желтого, почти на всех окнах стояли цветы в горшках, на газонах разбиты клумбы. Узкая извилистая тропинка вела к двери, на которой висела медная табличка с гравировкой «Дом на лугу». Всего три слова, ничего не говорившие посторонним; все посетители без того знали, куда пришли. Неподалеку виднелись домики поменьше, тоже бело-желтые, а чуть в стороне – с полдюжины маленьких, уютных на вид коттеджей. В коттеджах проживали самые привилегированные пациенты, вдвоем или поодиночке, а также помощник, задачей которого было заботиться о больных. В одном из таких коттеджей обитал и Том в компании помощника, тихого старичка по имени мистер Эрхард, который тактично удалялся, когда приходила Кейт. Огромная страховая сумма, которую Том получил как член команды, обеспечивала его проживание в санатории на десять-двенадцать лет. А потом Кейт что-нибудь придумает, но к тому времени… кто знает… врач сказал, что Том может прожить довольно долго.