Достаточно взглянуть на карту мира, чтобы убедиться: Норвегия – до крайности северная страна, почти треть её территории находится за Полярным кругом. Тон климату, даже на побережье, где благодаря Северо-Атлантическому течению он довольно мягкий, норовят задавать ветры. Неудивительно, что и в норвежских сказках часто появляется Северный ветер. Он сильнее своих сказочных собратьев – Южного, Восточного, Западного ветров; он мудр, суров, но справедлив. Сила его – очищающая, избавляющая от всякой скверны. Северный ветер наказывает провинившихся, злобных сказочных антигероев.

А вот столь же частые персонажи норвежских сказок – тролли – заставят нас вспомнить русскую пословицу «Сила есть – ума не надо». Они – обычно это великаны, обитающие в горах, лесах, – тоже непомерно сильны, но из породы нечисти и к тому же глупы. Их, как чертей, известных по русским сказкам (например, фольклорный сюжет, ставший у А. С. Пушкина «Сказкой о попе и работнике его Балде») удалому герою удаётся одурачить.

Уже переводя «Поваренную книгу бедняка…» (а эта книга – настоящее пиршество для лингвиста), я осваивала диалектизмы, просторечия, архаизмы. В сказках Асбьёрнсена и Му без подобных средств выразительности просто не обойтись. Эти сказки я переводила, не выпуская словаря Даля из рук, в надежде воссоздать красочность народного языка. Мне хотелось реконструировать ту форму, в которой сказки существовали в изустной традиции. Мой перевод – отчасти стилизация сказа. Устный текст, что совершенно очевидно, проще запоминать и передавать из поколения в поколение, если он ритмизирован, зарифмован. Именно такой текст, насыщенный ритмом и рифмой, был моей целью.

Мне также хотелось сохранить и подчеркнуть близость сказочной интонации к стилистике иных фольклорных жанров, таких как, скороговорка, присказка, песня. Почему? Теория бродячих сказочных сюжетов не считается у фольклористов неоспоримой. Существует теория самозарождения сказочных сюжетов. Я отдала ей дань благодаря ещё одной женщине – в подтверждение всё той же французской поговорки «Cherchez la femme!» В журнале «Иностранная литература» я прочла удивительную, надолго запомнившуюся мне статью Ларисы Васильевой о Петере Сёке – выдающемся венгерском учёном-орнитомузыковеде. Ещё в 80-е годы прошлого века он указывал на примеры поразительного сходства в музыкальной структуре песен у народов, географически и исторически весьма удалённых друг от друга. К подобным выводам учёный пришёл, изучая «биологическую музыку» – пение птиц. «Сёке удалось открыть в птичьем голосе музыкальные формы, напоминающие по структуре и звучанию народные мелодии»[4]. Сходство фольклорной музыки с «биологической» учёный объяснял филогенезом птиц и человека как вида. И если норвежские сказки у меня порой напоминают причудливую мелодию птичьего пения – плавная закруглённая интонация перебивается резкой «трелью», – то это потому, что я «пою» с голоса Сёке.

Когда женские хлопоты на моей творческой кухне были завершены, явился мужчина. Художник. Именно художнику предстояло насытить всех желающих приготовленным угощением. Иллюстрации Александра Дудина к норвежским народным сказкам наверняка вызовут «аппетит» у любого, кто возьмёт в руки эту книгу. Одни будут смаковать краски, рисунок. Другим по вкусу придутся ирония, юмор, добрая шутка, которыми художник смягчил суровый колорит северного фольклора. Вряд ли кто-то не отдаст должное забавной самопародии, если узнает, что тролля о девяти головах из сказки «Замок Сория-Мория» (ближайшего родственника Змея Горыныча, Чуда-Юда и многоглавых огнедышащих славянских змеев) Александр писал с себя: корчил рожи у зеркала… Главное, Александр Дудин сделал наглядным сказочное мировидение, согласно которому в каше можно утонуть, а море – выхлебать, и можно построить корабль, что ходит по траве, как по воде. В этой сказочной вседозволенности кроется неиссякаемая энергия творчества и творческого отношения к жизни.