– Расстелись, скатерть, накорми вдосыть!
Не успел вымолвить – а на скатерти угощений ешь не хочу.
Дивятся на постоялом дворе скатёрке, а больше всех – жена хозяина. Никакой тебе, думает, варки-жарки с этакою скатёркой; стол не накрывай, не убирай, взад-вперёд не носись. Ночью, как все заснули, взяла она и подменила скатёрку другой – по виду точь-в-точь такая, да не угостит и овсяной лепёшкой.
Встал утром мальчонка, скатерть взял – и домой. Приходит – матери говорит:
– Был я у Ветра Северного; хозяин сговорчивым оказался, вместо муки дал мне, вот, скатерть. Ей только скажи: «Расстелись, скатерть, накорми вдосыть!» – уж она расстарается.
– Ишь какая! – отзывается мать. – Да прежде б проверить, потом и верить.
Малец – за скатёрку, прыг к столу – и велит:
– Расстелись, скатерть, накорми вдосыть!
А на скатерти – ну ни крошки.
– Значит, опять к Ветру Северному идти, – сказал мальчонка – и в путь.
Шёл, долго шёл, пришёл.
– Вечер добрый! – говорит.
– Вечер добрый! – отзывается Северный Ветер.
– В убытке мы без муки, от скатёрки ж проку немного, – говорит ему мальчик.
А Ветер:
– Муку не держу. Бери у меня козла да подбирай за ним золотые дукаты. Ему надобно только сказать: «Ну-ка, монету сыпь!»
Мальчик козла взял – не возражал.
Пошёл домой. Путь не близкий, солнце низко – решил на постоялом дворе ночевать. Ну, чтоб было чем расплатиться, козла попытал. Северный Ветер его не надул: не подвёл козёл. Увидал такое хозяин – сказал себе: козёл стóящий. Мальчонка заснул, а хозяин козла и подменил.
Наутро пустился малец домой. Приходит – матери говорит:
– Северный Ветер – хозяин сговорчивый, дал мне козла, что золотыми дукатами так и сыпет.
– Ишь какой! – отзывается мать. – Да сперва – проверить, потом и верить.
– Ну, мой козлик, монету сыпь! – мальчик велит. Глядит – куча лежит, да не монет, нет.
Опять к Северному Ветру мальчик отправился. Пришёл – пожаловался: и с козлом, мол, промашка, в убытке они без муки.
– Да у меня и дать тебе больше нечего, – отзывается Северный Ветер, – кроме, вон в углу, старой клюки. Ты скажешь ей: «Палочка, походи-ка!» – послушает. Скажешь: «Уймись!» – по-твоему будет.
Пустился мальчонка в обратный путь, на постоялом дворе задержался. В уме-то прикинул, как со скатёркой да с козлом получилось, вот сразу на лавку и лёг. Будто спит – храпит. Хозяину тоже смекалки не занимать: увидал палку – ну искать подходящую на подмену.
Вот со своей – к лавке подходит, где малый вроде бы спит. А тот как закричит:
– Палочка, походи-ка!
Палка давай хозяина по бокам охаживать, молотить.
Он от палки через лавки, столы скачет, кричит-голосит:
– Господи спаси! Господи сохрани! Ты, малый, – просит, – уйми её, окаянную, а то ж насмерть забьёт. Верну тебе скатёрку с козлом!
Поделом досталось хозяину, малец себе говорит. Палке – велит:
– Уймись!
Ну, мальчонка скатёрку в карман сунул, козла на бечёвку взял, а палку – в руку. И домой зашагал.
Без муки, да уж никак не в убытке.
Королевна с Хрустальной горы
Жил однажды хозяин, и был на косогоре у него большой луг, там и сеновал имелся – складывать сено. Да только давно уж стоял сеновал пустёхонек, потому как под Хансов день[9], когда трава в самом соку, по лугу будто целый табун пройдёт, дочиста траву объест, вытопчет.
Ну, раз хозяин стерпел, другой, на третий – досада его взяла. Позвал сыновей – а у него было трое, и младший, ясно, Пéпеленем прозывался, – позвал и сказал хозяин своим сыновьям: пускай под Хансов день один на сеновале ночует да глядит хорошенько за лугом. Негоже третий год подряд остаться без сена.