Карта же пошла такая, да прямо после того, как я через порог переступил, что у меня от удивления едва глаза на лоб не полезли. И полезли бы, если б не опыт и многолетняя служба при дворце, научившие держать лицо.

– Морги попутали! – размазывая сопли по круглым щекам, вскрикнул какой-то там помощник какого-то там помощника нашего визиря и грохнулся мне в ноги, так при этом бахнувшись лбом об пол, что даже у меня искры из глаз посыпались. – Золото глаза застило, ша-иль Нильсай! Золото… Я не виноват. Болезнь проклятая, она всему виной, а сам я…

– Пасть закрой, – ласково посоветовал я и опустился на единственный стул в холодной. Нахо исполнительно клацнул зубами и, судя по выпученным глазам, прикусил себе кончик языка.

Закинул ногу за ногу и с презрением посмотрел на толстяка.

– Сядь, – велел коротко, а тот перепуганно огляделся в поисках кресла.

– Но…

– Я не люблю повторять, – предупредил я, и Нахо плюхнулся на пол, подобострастно заглядывая мне в лицо снизу вверх.

Не помню, когда именно я научился унижать допрашиваемых, и не скажу, что получаю от этого какое-то удовольствие… как правило. Прямо сейчас паническая суета кеиичи была как бальзам на израненную душу: всё-таки не зря я его подозревал в связи с чёрными мэсанами. Ой, не зря… невинный человек так себя вести не станет.

Выдержав долгую паузу, я укоризненно покачал головой и, постучав кончиками пальцев по своей скуле, вздохнул:

– Ну и как же потомок достойного рода докатился до такой жизни, м?

– Я…

– Ну, не я же… Рассказывай по порядку.

Нахо скроил жалобную мину и промямлил:

– Да что уж теперь рассказывать, когда тетрадка всё равно у вас… – Тетрадка? Какая тетрадка? – Могу ключ к шифру дать, но вы наверно и сами уже его разгадали. Недаром же…

– Разгадал, – не моргнув глазом, соврал я, – но ключ всё равно дай, тебе это на суде обязательно зачтётся.

– Мгу, – кеиичи понуро кивнул.

– Однако прежде я хочу получить признание в письменном виде с подробным пересказом содержания тетради. Для предоставления нашему пресветлому правителю.

– А? За все пять лет? – Нахо часто-часто заморгал, того и гляди снова рыдать начнёт! – Боюсь я не смогу…

Живая Вода! Знать бы ещё, о чём мы говорим… как по заражённому острозубами лесу иду, одно неловкое движение – и от тебя один скелет останется… Я криво усмехнулся и спросил:

– А знаешь, за что меня Палачом прозвали?

– К-как? – Нахо подавился воздухом. – Палачом? Впервые слы…

– Лучше не ври. Чревато. Так знаешь или нет?

Он сначала кивнул, а потом затряс головой, как паралитик.

– Никак нет! Откуда? Я вообще… Болезнь… Морги попутали… Ни сном ни духом…

– Есть у меня пара методов, которая помогает людям очистить память… – лениво  протянул я. – Правда, они, люди, после этого остаются без пальцев или без глаз. Или без ушей… Или вот однажды один мужик на алтарь правды даже положил собственные яйца… Ты как насчёт расстаться с яйцами? Нет, не торопишься?

– Я нет… То есть да, то есть… – Он не был первым взрослым мужиком, который, глядя мне в глаза, рыдает и ссытся одновременно, но мне всё равно было противно.

Щёлкнув пальцами, я встал со стула.

– Стражмистра своего к тебе пришлю. Морай по кличке Орешек, слышал о таком? – Кеиичи заскулил и спрятал лицо в ладонях. – Вижу, что слышал. Ему под запись всё расскажешь… Всё, что сможешь вспомнить без дополнительных стимуляторов, а я потом сверю твои показания с тетрадью. – Нереально бесит, что ни сном ни духом о том, что за тетрадь! – А после этого уже решу, как быть с твоими яйцами…

Шагнул к двери, но на полушаге остановился, оглянулся на жирного поганца и как бы между прочим спросил: