Взбежав по знакомым с детства ступенькам, Колин оказался в прихожей. Тут же возник прислуга - парнишка лет семнадцати. Еще одна особенность дома сида то, что слуги в нем исключительно мужского пола. И, несмотря на то, что отец каким-то чудом умудряется сдерживать свои порывы, женщины млеют от него, как и прежде. Потому нанимают только мужчин.

- Где отец? – спросил Колин.

Парнишку он видел впервые, как и он его, поэтому имени не знал. Слуга тоже, видимо не сразу понял, что к чему, и ответил:

- Я не местный. Из деревни. И отец тоже.

Колин похлопал ресницами, потом до него дошло.

- Да не твой. Мой где?

- Не сочтите за грубость, - проговорил парнишка, - но откуда я могу знать?

Сид выдохнул и, отмахнувшись, направился в сторону отцовского кабинета. Слуга бросился за ним и перегородил путь, растопырив руки.

- Погодите, кто вы? – проговорил он, и сам испугался собственной смелости. - Я ведь должен доложить.

Закатив глаза, сид упер кулаки в бока и проговорил терпеливо:

- Меня зовут Колин Маккенна. Так понятно?

Парнишка секунду таращился на него. Потом резко побледнел и отшагнул.

- Простите, господин Колин, - затараторил он. - Я ведь не знал. Пожалуйста, только не говорите господину Маккенне. У меня это единственная работа. Она мне очень нужна.

- Да забудь, -  бросил сид.

Парнишка ненамного младше его, и старается пробиться. Это он ценил и уважал.

Тот выдохнул, даже не скрывая облегчения, а Колин пересек гостиную, где над камином под стеклом висит хлыст из волоса морского коня – родовое оружие сидов. Очень болезненное в применении. Его мелкие шипы, похожие на крючки, доставляют неизгладимые ощущения. Колин однажды поцарапался им, заживал несколько дней, и это при быстром восстановлении сида. Рядом на стене огромная картина далекого предка, который добыл этот хлыст. Высокий, жилистый мужчина в простой рубахе, с короткой щетиной и пронзительно голубыми глазами. Отец говорил, что судьба их предшественника, Ларсена Маккенны, была необычной, потому дар сида вдвойне ценен – он мог кануть в лету, а род Маккенны оборваться.

Оставив за спиной опасную реликвию и портрет пращура, он остановился у массивной двери из лакированного дуба. В детстве ему не разрешали заходить в кабинет отца и, когда ему исполнилось тринадцать, что открывало доступ за закрытую дверь, счастью молодого сида не было предела.

Постучав три раз, он выждал положенные мгновения. Затем открыл дверь и вошел. Сразу нахлынули воспоминания – кожаный диван, на котором он соблазнил первую девушку, а на той кушетке он умудрился совратить сразу двоих. Кабинет старшего Маккенны был единственным местом в доме, куда запрещалось заходить его жене. Сандра Маккенна была не против – у нее тоже был будуар, который Хьюго Маккенна не смел посещать. 

И в этом месте, который сочетает в себе функции кабинета и домашнего борделя для молодого сида, Колин провел очень много времени. Кроме чтения книг и изучения отцовских рукописей, он постигал здесь свои открывшиеся таланты.

Отец сидел за столом и сосредоточенно изучал какие-то бумаги. Когда Колин оказался к кабинете, он пару секунд продолжал смотреть в записи, затем голова поднялась, и брови взлетели на лоб.

- Колин! – произнес отец удивленно. – Это ты или чей-то морок?

- Я, - отозвался сид. – Собственной персоной.

Колин улыбнулся. Все-таки он, и правда, слишком долго не был дома. И вид отца, с которым они до странности похожи, вызвал в нем укол вины.

- Глазам не верю, - произнес старший сид, откидываясь на спинку стула.

- Ну, придется поверить, - проговорил Колин.