‒ Говорят, она первая красавица империи! ‒ довольная тем, что знает больше нашего, похвасталась Гвен. ‒ А еще, у нее волосы такого красного цвета, словно кровь!

Тут она схватила медную прядь своих волос и придирчиво осмотрела ее.

‒ Интересно, это такие как у меня, или все же и правда красные?

‒ Не знаю, ‒ честно ответила я ей. ‒ Никогда таких не видела.

В нашем клане, вообще, все были темноволосыми, одна лишь я блондинка, да Моро со светло-рыжими жидкими прядями, которые он, как только не пытался собрать в подобие пышной шевелюры, нося накладки на голове.

Гвен на моем веку была самой рыжеволосой девушкой, еще Игуми, но она подкрашивала свои светлые волосы хной.

‒ По мне, какая разница, рыжие у тебя волосы или красные? ‒ пожала я плечами. ‒ У тебя и без того очень красивый цвет, локон к локону!

‒ Да? Спасибо! ‒ все еще хмурое лицо Гвен озарилось благодарной улыбкой. ‒ Просто будь у меня такого удивительного цвета волосы, в меня тоже влюбился бы сам император, или, на захудалый конец, какой-нибудь богатый горожанин. Тогда у нас не было бы проблем с деньгами и не пришлось отдавать последнее забулдыгам, на вроде этого противного Скорпа.

‒ А то у тебя из-за твоей яркой внешности проблем не было? ‒ как всегда, Игуми не осталась в стороне, она скинула горстку медяков в мешочек и затянула шнурок. ‒ Вспомнить хотя бы Хелегай. И не похоже, чтобы тот вельможа в тебя влюбился до беспамятства, так что лучше уж спустись с небес на землю! Все мужики ‒ одинаковы и нужно им только одно! А некоторым и того хуже…

‒ Но, говорят, она даже нецарских кровей! ‒ продолжала мечтать Гвен. ‒ Значит, правитель влюбился в нее по-настоящему.

‒ Ага! ‒ Игуми в своем скептицизме была непоколебима, с грацией борова разрушая воздушные замки подруги. Она заперла замок дорожного сундука с выручкой, ‒ Понятное дело, девка оказалась хитрая просто. Поди ночью дверь спальни не открыла, и его величеству не перепало…

‒ Вот же тебе больше не о чем болтать! ‒ Шаваро окатила карлицу водой, в которой только что мыла посуду.

‒ Ты что?! ‒ подпрыгнула на своих коротких ножках Игуми, уронив на пол массивный ключ. ‒ Совсем из ума выжила, дура старая?!

‒ Делом бы лучше занялась, а то все сплетни собрала в городе! ‒ впервые цыганка проявляла столь бурные чувства. ‒ Вот уж где неуемная натура и язык без костей! Попрыгала бы лишний раз на батуте, вместо того, чтобы шляться к торговкам ерунду всякую подслушивать.

‒ Я на своем батуте пуще всех вас отпрыгаю! И на батуте тоже… ‒ возмутилась девушка. ‒ Ты за собой лучше следи, а то как явится сюда сам император да попросит позолотить ему ручку, а ты ему возьмешь да протрёшь лысину заместо шара своего!

‒ А ну, заткнулись, дурные бабы! ‒ не выдержал перебранки Сирвиг. ‒ И правда, делом лучше занимайтесь. Выложу я про тебя всю правду, Игуми, возьму и расскажу Гинго, как ты уходишь в его отсутствие.

‒ Ну давай расскажи! ‒ карлица уже стояла, уперев кулаки в бока. ‒ А я расскажу, что ты меня сам пускаешь, взамен…

‒ Пошла вон, дура! ‒ силач легонько ударил кулаком по деревянной доске, служившей нам столешницей. ‒ Что за девка вредная такая…

Игуми уже и след простыл.

‒ Вредная она оттого, что боги ее обделили тем, что вам дали в избытке, ‒ спокойно заметила Шаваро, подавая мне посуду для вытирания. ‒ Вот она и пытается выделиться тем, что умеет и знает.

‒ Но мы ведь ее любим! ‒ наконец, и я подала голос. ‒ И не считаем ее ущербной.

‒ То мы, ‒ усмехнулся Сирвиг. ‒ А ее выбросили в канаву собственные родители, когда стало ясно, что уродилась она не такой, как все.