— Вы так похожи, но… она не ваша дочь, верно? — выдохнула Эрин, прежде чем успела себя заткнуть. А стоило бы — за такие знания всякому хорошему родителю тебя положено убивать на месте. — Она ведь… слуа.

Девушка изящно склонила голову к плечу, недобро сверкнула диковато-звериными глазами, но ответила вполне миролюбиво:

— Не стоит повторять это в присутствии моего мужа. Он немного… чувствительный на эту тему.

— Простите, Мэйраэн-ши, — покаялась Эрин, кляня себя за бестактность.

И за дурость. У фейри магию крови давным-давно запретили, и даже среди либеральных имперцев она вряд ли приветствуется. Эрмегарские маги слишком любят детей, чтобы их убивать.

— Ты мне это брось, — проворчала хранительница Неметона, уложив руку ей на лоб. Слабость и дурнота вмиг отступили, точно вместе с ласковым касанием Эрин получила плотный ужин и пару-тройку зелий. — Я — просто Мэйр, а Сэра — моя дочь, и неважно, как она родилась.

— Почему всем это так интересно, мамочка?

— Потому что ты очень особенная девочка, мой Неметончик, — отозвалась Мэйр, стиснув Эрин за плечо и без особых усилий поставив её на ноги. — Идём, дорогая.

Эрин послушно позволила приобнять себя за талию и утащить куда-то в чащу — хранительница Неметона, одна из самых опасных женщин на Западе, вызывала у неё странное, просто невероятное чувство доверия и безопасности. И Эрин точно могла сказать: дело тут не в магии. С другой стороны её прихватила за руку Сэра, и теперь она поняла со всей ясностью — девочка особенная дальше некуда.

Слуа. Неумершая душа, которую маги крови приговорили умереть или навек быть оторванной от матери, что её родила. Просто потому что кто-то захотел присвоить чужого ребёнка.

У фейри магией крови баловаться рисковали те, кому боги не давали своих детей. Рисковали раньше, когда это ещё не запретили, и порой наверняка рискуют даже теперь. Кто бы мог подумать, что имперцы тоже ввяжутся в эту мерзость?

— Мы не делаем такое со здоровыми детьми, — произнесла Мэйр, точно прочитав её мысли. — Только с больными и умирающими. На самом деле, и у ваших магов это бы могло работать, не пытайся они подвергнуть ритуалу сродства здоровых детей, силком оторванных от родной матери. Естественно, такие дети умирали! Предполагается, что ты спасёшь умирающего ребёнка, породнишься с сиротой. Не украдёшь здорового из семьи — за такое боги жестоко карают. Ты для ребёнка, а не он для тебя.

— И это всё? — протянула Эрин изумлённо. — Значит, если накладывать чары сродства на больного ребёнка, он выживет?

— В ста процентах случаев, — подтвердил Мэйр. — Но родитель должен быть очень сильным магом с кровью фейри: иначе богини могут взять в уплату всю его магию, и хорошо, если оставят жизнь. В случае удачного исхода, однако, ребёнок тоже будет магом и полностью пойдёт в своего нового родителя…

— Одного родителя?..

— Да, Эрин. У неё светлые волосы, потому что у моей биологической матери они такие. И предлагаю тебе не заостряться на этой теме: как я уже сказала, мой муж на этот счёт несколько чувствителен.

— Папа иногда ну такой глупый, — простодушно, но вместе с тем на удивление мудро заметила Сэра, помахивая их сцепленными руками, — кому тут важно, родной он нам или нет? Семья не так делается!

— И то правда, — пробормотала Эрин чуть рассеянно.

Всё, что она знала о кровавых ритуалах сродства, вдруг из прописной истины обернулось враньём, заблуждением, пустышкой. Удивительно просто — злое чёрное колдунство оказалось делом вполне себе благим, хоть и сложным. Не эгоизм и жадность, но огромная жертва, отречение от самого дорогого — от части своей магии. И работать фейское колдовство заставили именно имперцы — слабые, смертные, с не такими ушами.