- Дорогу леди! - крикнула мистрис Одли, и толпа, словно очнувшись ото сна, шарахнулась в стороны.
Я осторожно ступила на поврежденную ногу и тут же ахнула, проседая, когда щиколотку пронзило болью.
Рамина с Ланой тут же подхватили меня под локти, как солдаты с отличной выправкой. Так, зажатая между камеристками, я и вошла в замок, а затем принялась подниматься по бесконечной лестнице в собственные покои.
Боль в лодыжке полностью погружала в настоящий момент, почти не позволяя отвлекаться на досужие мысли о несчастном маге из Авроры, виконте, который поспел вовремя, и, по своему обыкновению, не преминул унизить, а также о том, что в первый день пребывания в новом доме я умудрилась попасть в переделку.
Показалось, прошла целая вечность, прежде, чем очутилась в покоях, но стоило дверям сомкнуться за спиной, я отодвинула от себя руки девушек и, стиснув зубы, на одной ноге запрыгала в сторону омывальной.
- Что собирается делать миледи? - спросила мистрис Одли, к которой вернулась прежняя невозмутимая деловитость.
- Хочу смыть с себя все воспоминания об этом дне, - заявила я, чувствуя, как меня начинает знобить, - и распарить поврежденную ногу не помешает.
С этими словами я раздраженно стянула перчатки и бросила их прямо на пол. Рамина тут же присела и подняла их. Озноб уменьшился, а слабость чуть отступила.
Мистрис Одли нахмурилась и произнесла категоричным тоном:
- Ни в коем случае, миледи.
- Ни в коем случае, миледи! - стройным мелодичным хором поддержали ее девушки.
- Это еще почему? - удивилась я.
- После вхождения в священные воды Съакса вам нельзя касаться воды до восхода солнца.
Я застонала, стараясь не высказать вслух все, что думаю о местных ритуалах. Но все же быстро взяла себя в руки и запрыгала по направлению к опочивальне.
- Я надеюсь, омовение на восходе предстоит совершать не в водах Съакса? - попыталась я пошутить, - мне кажется, я выкупалась там более, чем достаточно.
Девушки заахали, не оценив шутки, а лицо у мистрис Одли стало таким виноватым, что я, опираясь о стену, застонала на этот раз в голос.
- Вы хотите сказать, что.... - протянула я, а мистрис Одли развела руками.
- Таковы традиции Черной Пустоши, леди, - пояснила она, словно оправдываясь. - На восходе вам надлежит снова попросить благословения Черной Пустоши.
Словно не видя выражения моего лица, камеристка услужливо перечислила:
- Для всех страждущих, миледи, и для тех, кто в пути, и для тех, кого одолели недуги...
- Почему бы вам не предупредить меня заранее, - пробормотала я. - Я бы попросила благоденствия для всех разом....
- Но миледи, - начала мистрис Одли, но я раздраженно махнула на камеристку, вынуждая ту замолчать.
- Все-все. На сегодня все, - решительно заявила я и попрыгала к своему ложу.
Камеристки, и старшая, и младшие, устремились за мной, как выводок цыплят за курицей-наседкой.
Отвергнув помощь, я кое-как забралась на ложе и, когда уселась поудобнее, попросила:
- Будьте добры, подайте ужин прямо сюда. Но сначала теплой воды с медом и лимоном. Очень хочется пить...
Лица девушек вытянулись, мистрис Одли отвела взгляд, а Рамина принялась ковырять носком туфли пол.
- Меня еще и не покормят? - уточнила я тоном, не предвещавшим никому ничего хорошего.
- Традиции Черной Пустоши таковы, что вам надлежит соблюдать пост до следующего омовения в водах... – сказала старшая камеристка.
- Съакса, - усталым тоном закончила я за мистрис Одли.
Та смиренно кивнула и, следуя ее примеру, закивали все девушки, приседая в книксенах.
Я скрипнула зубами, чтобы не сказать, что действительно думаю о местных традициях, когда вошла Лана, и, выйдя вперед, присела в глубоком книксене.