— Вы здесь хорошо поработали, хасса. Так хорошо, что я понял, что забыл, как выглядела эта комната раньше. 

— И почему я не удивлена… — пробормотав под нос, не решилась поднять взгляд. Хассор не напирал, но я непроизвольно упёрлась кулаками в грудь мужчины, чувствуя себя неуверенно, между ним и шкафом. — Так будет всегда, да? Яд?

— Наверное… Слишком далеко никто никогда не заходил. Я не могу обещать…

В лучах садящегося солнца Самир показался мне моим ровесником, совсем молодым. Тёплый свет всё сгладил, вызолотил тёмные, чуть вьющиеся волосы, подчеркнул янтарность глаз, а смуглая кожа будто начала сиять. Наг будто был создан соблазнять, гипнотизировать и привлекать к себе внимание. Только вот у меня возбуждения или влечения не было, пусть даже сердце колотилось так, что в ушах ухало. И это точно не из-за страха, наоборот, сейчас рядом с Самиром я ощущала себя вполне спокойно.

Наг не настаивал, не усердствовал. Наоборот, был очень… нежным и заботливым, если так можно сказать об осторожном укусе в шею, которым меня наградил наг. Только если раньше наг кусал меня чуть дальше, будто со спины, то теперь его зубы причинили мне боль возле самой артерии. Меня обдало жаром, а мой же пульс показался ударами молота, от которого всё тело сотряслось. Я сжала кулаки сильнее, уперевшись самыми костяшками в рёбра нага, но он, приобняв меня, никуда не собирался отпускать.

Боль, вспыхнувшая и пронзившая раскалённым железом, вдруг стал просто чем-то надоедливым. В голове всё помутилось, а перед глазами поплыло. Моя решимость тоже таяла. Я вцепилась в рубашку нага, пытаясь удержаться в вертикальном состоянии, хотя голова уже давно запрокинулась назад. Грубые пальцы сминали тонкую ткань рубашки, будоражили и заставляли трепетать только от одного прикосновения. Поддерживая мою шею сзади, наг слишком жадно впивался в меня зубами.

Ноги подкосились сами, они будто ослабели. Я повисла на руках нага, не чувствуя под собой совсем ничего. Меня унесло очень и очень далеко, я будто растворилась в этом тёплом свете предзакатного солнца. Ослепительная вспышка боли не отрезвила, а опьянила ещё сильнее. Всхрипывая и жадно дыша, уже почти ничего не видела. Глаза закатились. Последнее, что я запомнила, это окровавленный рот хассора и немного хищный оскал, который теперь меня не пугал.