Взяв особо тяжёлую книгу в кожаном переплёте, повертела её в руках и испуганно вскрикнула, выронив этот кирпич. Повезло, что не себе на ногу. С обратной стороны была липкая белёсая паутина, в центре которой был омерзительного вида паук. Большой такой, мохноногий, с мерзкими тонкими лапками. Вздрогнув и покрывшись мурашками, я отскочила назад, презрительно скривившись.

— Фу! Гадость какая!

— Это вы не обо мне, хасса?

— Господи! Чтоб вам горя не знать! — запнувшись о ведро, рывком обернулась и едва успела ухватиться за шкаф, чтобы не рухнуть бревном на пол. — Вы всегда так подкрадываетесь, хассор? Или это просто змеиные привычки? Укусить исподтишка?

Я так увлеклась уборкой, расслабилась, что совсем выпустила время из виду: что утро, что вечер… А оказалось, что уже совсем скоро придёт время пятой ночи. От самой мысли холодком потянуло.

Перестав стоять истуканом, я склонилась и подняла книгу, обтёрла её на автомате и сунула на пустую чистую полку. Как-то даже паук меня уже не так волновал.

— Нет, не о вас, хассор. Я не люблю пауков.

— Я на паука не похож… — мужчина вновь повторил трюк с едой, только на этот раз был небольшой поднос с несколькими тарелками. — Или змей тоже боитесь?

— Нет, герпетофобией не страдаю… — запнувшись, прокашлялась. Я запоздало поняла, что некоторые слова, которые я говорю, наг не понимает. — Я не боюсь змей, хассор. Опасаться — опасаюсь, но в панике не бегу.

— Странная вы женщина, хасса. Другая бы требовала наряды, слуг, внимания. Но никак уж не воду с тряпкой.

— Вы оставили меня здесь одну, почти на весь день. Я же должна чем-то заниматься! В моём мире это нормально, работать, и труда я не боюсь. Никакого. Можете считать меня… порченной. Этим словом меня здесь часто одаривали. Я совсем не похожа на ваших жён. 

Хассор на это пожал плечами, но вот его взгляд стал более заинтересованным. Скользнув им по моей фигуре, в задумчивости остановился где-то в районе живота. Тонкие лёгкие ткани, из которых здесь шилась одежда, фигуру скорее подчёркивали, чем скрадывали. И тот наряд, точнее его часть, что мне пришлась по вкусу, мало чем отличался от обыкновенной ночной рубашки. Чтобы подол не мешался, я его подкатала и заткнула края по бокам за широкий пояс. Конечно, обнажённой фигурой хассора тоже было сложно удивить, но я, немного усталая, потная, в этой рубашке и голыми коленками вызвала у нага какой-то странный интерес.

В ответ на такое наглое разглядывание, я с лёгким прищуром рассматривала самого хассора. Обычно его одежды сияли таким количеством золота, что в глазах рябило, а любая индианка, на худой край цыганка, удавилась бы от зависти. Но сегодня на наге была свободного края светлая рубашка из натуральной ткани, да штаны, только более тёмные. На холодном каменном полу мужчина стоял босиком. Наверное, я слишком увлеклась уборкой, что не услышала, как хассор вернулся, как он переодевался и вообще.

— Проголодались?

Я с тоской посмотрела на поднос, потом на нага, снова на еду. В животе было спокойно и тихо, но представив себе, что сегодня получать новую порцию яда придётся на полный желудок, поняла, что лучше уж быть голодной.

— Вы сегодня опять… ну… — оставив всё, отряхнула руки и неопределённо пожала плечами. — Да?

— Да. Сайя мне рассказывала, что вы не стали пить лекарство…

— Без него проще, хассор, — я не решилась подойти ближе. Да и весь мой вид не располагал к тесному общению. — Потом не так больно, постепенно привыкаешь. К боли. Она не так беспокоит.

Хассор двумя решительными шагами подошёл ко мне, поставил поднос на свободный край стола, обвёл взглядом комнату и приблизился настолько, что я уловила пряный терпкий запах, исходивший от мужчины.