Губы хассора коснулись моих пальцев. Знакомый отголосок боли вызвал у меня дрожь, когда яд попал в кровь. Наг всего лишь прикусил кожу, даже не стремясь к чему-то большему.

Боль, чёрная, тягучая, качала меня на своих волнах. Так и не открыв глаз, я сдавленно пробормотала:

— Любовь есть, хассор. Посмотрите на хаше Кириам, посмотрите ей в глаза…

— Я и увижу то, от чего прячусь долгие столетия, Ирэна.

Открыв глаза, в болезненной горячке взглянула на нага. Похоже, что сейчас он был со мной откровенен.

— Что же это?

— Неизбежность. Неизбежность смерти тех, кто мне дорог. Я не верю в любовь, хасса Ирэна. Она жестока.

16. Заговор

...Истома… Тягучая и плавкая, горько-сладкая, с ароматом карамели. Лениво моргая, я вглядывалась в темноту и пыталась понять: сон или явь? Не было никаких ощущений, только лёгкость во всём теле и ощущение какой-то нереальности.

Когда темнота перестала казаться мне такой холодной и чужой, я прислушалась к своему дыханию, к биению сердца. Их мерный тандем меня и вовсе успокоил. Ощущение тела не вернулось, а тонкая светящаяся линия, появившаяся перед моими глазами, убедила, что, всё же, я во сне. Нечто голубое, иллюзорное стремительно ко мне приближалось. Я не успела и выдохнуть, как всё перевернулось, теперь свет был подо мной. 

Дизар, так его называл наг? Дизар, тот самый гигантский сапфир, он сиял и излучал тепло. 

Я оглянулась: сотни рук напоминали мне восковые манекены, такие же бледные, немощные и ненастоящие. Минуя их, я будто спускалась на плавных порывах летнего ветра. Меня несло сорванным листком. Дизар будто сам прыгнул мне в руки. Держа камень, я испуганно вглядывалась в него и не понимала, почему он горячий, а не холодный. Сияние стало прерывистым, пульсирующим. Жар от камня расплывался по моему телу, будто становился кровью. Один вдох. Второй. Пульсация сравнялась с биением моего сердца.

— Ты не исполнишь моего желания, Дизар…

Я сказала это с горьким осознанием правдивости своих слов. Камень вспыхнул последний раз и потух, начав осыпаться стеклянным песком. Я пыталась убрать руки, выбросить Дизар, но тот будто намертво пристал к моим ладоням. Порыв ветра сдул всю пыль. Закричав от ужаса, я разжала руки, сделать это получилось со сдавленным ощущением в груди.

С противным чавканьем мне под ноги упало человеческое сердце. Оно ещё билось, истекая тёмной кровью, повергая меня в самый жуткий ужас. Подняв окровавленные руки к лицу, я почти охрипла от пронзительного крика…

Дёрнувшись всем телом, резко села в кровати и сдавленно застонала: дала о себе знать покусанная рука. Подтянув её к себе, прижала к груди и начала мерно раскачиваться, пытаясь заглушить ноющую боль. Правая рука казалась мне культяпкой безвольной. Боясь даже посмотреть на неё, внезапно закашлялась. Кашель был таким резким и удушливым, что даже в глазах потемнело. Когда железистый вкус на губах стал слишком ощутимым, я легла на бок и сжалась в комочек.

— Я в аду! Лучше бы сразу умерла… Я к седьмому дню сама в петлю полезу.

Перед глазами до сих пор были мои окровавленные ладони и человеческое сердце. Будь у меня желудок и нервы чуть более впечатлительными, я бы изрядно испачкала кровать. Так — отделалась тошнотой.

— Хасса? — Сайя открыла дверь, будто стояла за ней и подслушивала. — С вами всё в порядке?

— Мне… Мне приснился кошмар, только и всего.

Темнота комнаты растворилась под мягкими лучами света, которые появились от магических светильников. Сайя решила убедиться, что дело и в самом деле в кошмаре, а не в чём-то другом. Пытливо осмотрев комнату, она улыбнулась мне и почти уже вышла, когда я остановила её своим вопросом: