Князь медленно и неудержимо наливался краской, я все еще была скромна и в печали.

Когда же наконец это наполненное сакральным смыслом бюрократическое таинство подошло к заверению подписей символом рода, отпечаток моего большого пальца кровью на документе вместо правильного алого полыхнул голубым.

– Что это значит?! – возмутился отец, а я по-прежнему была скромна, разве что печали поубавилось. Неужто свет надежды, что мне удастся отсрочить приговор?

Нотариус был растерян и даже в справочник полез, чтоб сам себя уверить в происходящем.

– Подписание соглашения об опеке отменяется. Кровь леди не принадлежит роду Ши-Корней для заявленной степени родства, – ошеломленно проговорил он и потыкал пальцем в строку на странице справочника. Папа заглянул в книгу, нахмурился.

– Что за чушь, как моя дочь может не быть моей дочерью, если четыре года назад, при последней регистрации, она ею была?

Нотариус предложил подождать, вышел и вернулся с матерым крючкотвором. Одни очки у него были на кончике носа, другие у самых глаз и еще одни поблескивали в шевелюре. Его нарукавники стояли колом от впитавшихся в ткань чернил, а монструозным носом он наверняка по запаху осевшей пыли мог определить год создания документа.

Нам было предложено повторить процедуру заверения. Я повторила, поставив еще один кровавый отпечаток, папа приложил свой перстень, снова вспыхнуло голубым.

Матерый подергал носом, подумал и предложил вернуться с личным родовым артефактом или изготовить новый в случае утраты, или придти в другой день.

– Возможно у княжны просто “такое время”, – тактично обозвал он особое состояние, когда всем леди хочется одновременно кусаться и конфеток, и добавил: – Такое и во время беременности случается.

Вздернул индюшачий подбородок и выразительно посмотрел на меня сквозь две пары очков.

– Вы оскорбляете, милейший? – угрожающе пророкотал фон Дасси.

– Ни в коем случае, ваше сиятельство. Просто придите неделей позже. Личный артефакт для леди все же стоит сделать новый.

Итак. Сейчас главное не слишком бурно выражать свою радость, что может быть чревато ужесточением режима. По дому за мной таскается Сишир, а за пределами папа назначил обязательное сопровождение в лице Камиль и двух охранников. Сюда тоже с охраной ехали: мы – внутри конного экипажа, охранники снаружи на запятках. Еще грум.

Отец решил, что раз все равно выбрались, сразу ехать к артефактору. Я мысленно прикинула маршрут, где можно проехать экипажем и содрогнулась. Быстрее было пешком дойти. Но я сегодня скромна, хоть печали уже и в помине нет.

– С какого момента вы стали приносить столько проблем? – вопросил в пустоту князь.

Вопрос был явно риторическим, но я ответила:

– С того момента, как вы решили вдруг выдать меня замуж, не спросив моего мнения, папенька.

Дальше молчали.

Сегодня всем хочется моей крови… Артефактор, когда мы явились, тоже нацедил. Потом долго снимал образ с папиного перстня, мерял мне руку в разных местах и бесконечно бормотал под нос всякую заумь. Строго спросил, нет ли на мне носимых артефактов и не употребляла ли я в прошедшие сутки магсодержащих зелий.

На оба вопроса покрутила головой. Пирамидка – амулет (когда заряд магии заканчивается, больше не пригоден), а не артефакт (самодостаточная вещь). Надеюсь. А ведьмак, поставщик приворотов и противоядий, бил себя в грудь уверяя, что у него все натуральное. Поверим.

Домой было возвращаться бесконечно тоскливо. Там мать развернула кампанию по приему гостя. Слуги метались, как шшисы с подпаленными хвостами, княгиня дирижировала этим бедламом, сестрицы подпевали, внося еще больше сумятицы. Сишир ныкался у меня в комнате, и один из его братцев пробрался туда же. Весь ковер обшерстили и поглядывали на постель. Все утро мы с Камиль спотыкалась то о лапы, то о хвосты. Думаю, что к моему прибытию в комнате будут все четверо.