27. Глава 25

25.

Друзья познаются в беде...

И чем сложнее беда, тем точнее идёт сортировка.

Янек побледнел. Больно было адски. Но из боли его выдернул не то вой, не то всхлип. Тим!
- Татарин, санпакет!
- Вижу, Мойша, вижу. Сейчас. Он его пырнул, падла! Терпи, мальчик. Сейчас поможем.
- Мойша, ты как? - издали крикнул Акимов, не сводя оружие с нарушителей, - Заслон близко.

Топот бегущих товарищей был сейчас лучшей музыкой.
- Слон, хватай жужу и в отряд - скомандовал старший заслона - прапорщик Серегин.
- Я сам, - потянулся было к собаке Янек.
- Сам ты давай до машины доберись. Татарин, к машине, попробуйте ближе подогнать.

Ярослав рванул вверх по склону к месту, где оставили Самарина с машиной.

Акимов бежал, держа на руках Тима. Носилки сооружать уже некогда. Только время терять. До машины метров четыреста. Взрослая овчарка весит тридцать с лишним килограммов. Но Слон нёс. Его оружие тащил Горовиц, из последний сил перебирая ушибленной ногой. Голова кружилась.

- Это корыто опять не заводилось - кивнул Татарин на развороченный в порыве ярости блок зажигания.
Оттуда торчали соединенные наживую провода.

До ветеринаров было километров тринадцать.

Егоров прыгнул за руль, выжимая из "буханки" максимум и даже больше. Матерился и молился одновременно: "Отче наш..".

Акимов смотрел куда-то в небо, ища там поддержки. - Господи, помоги! - одними губами.

Светофор, как перекрестили Илью Самарина, насиловал рацию, пытаясь вызвать отряд.

Янек одной рукой держал на коленях голову Тима, другой зажимая ИПП* кровоточащую рану. И готов был сейчас быть сам истыканным ножом, только бы друг был жив. Собачьи глаза, полные надежды, будто успокаивали. Но слезы горячими неконтролируемыми потоками лились по щекам.

Губы шептали что-то бессвязное: "Авраам иш эа-хэсед, Ицхак нээзар би-гвура, Яаков клиль тифэрэт, у-тэватэль мэ-алейну коль гзерот кашот вэ-раот..." , - это он слышал от бабушки. Она шептала над ним, когда маленьким он болел. Дальше Мойша не помнил и клял себя, что так и не выучил ни одной путной молитвы ни на одном языке.

Сквозь свою молитву Янек слышал, как Илья в "матюгальник" пытается связаться с отрядом. Но судя по мату, ничего не выходило.

Машину швыряло по выбоинам. Янек только крепче держал Тима. Что сейчас сказать Татарину, вцепившемуся в руль едва ли ни зубами? Он должны добраться. Должны успеть.

Метров за тридцать до КПП отряда Слон высунулся на половину туловища в окно и заорал: "Трехсотый! Рексом! Ветслужбу!" Сверху добавил матерную тираду, чтобы ускорение было максимальным.

Дежурные, до этого мирно кемарившие, забегали, как ужаленные, стоило Слону, всему в крови, выпрыгнуть из машины.

Вызвонили санчасть. Им навстречу уже бежал молоденький солдатик-ветеринар.
Пытались убедить Мойшу пойти в санчасть.
- Тима сначала! - упёрся Горовиц, - Я в порядке.

В этот момент у него перед глазами поплыло. Всё же по голове его приложили знатно. Едва не рухнул под ноги к Татарину.

- Мойша, надо к доку.
- Потом. Я в норме.
- Ни хрена ты не в норме! Сотряс точно! - положил Горовицу на плечо ладонь Акимов.
- Слон... Я не пойду. Пока с Тимом...
- Пойдёшь, - Егоров смотрел серьёзно, - Вот Тима прооперируют. Он меня спросит, где Мойша? Я ему что отвечу? Что ты без сознания? Вали в санчасть. Это приказ. Я пока радисту местному рыло начищу.

- Может, рация не добила. Аккумуляторы-то дохлые, - еле разговаривал Янек.
- Сам ты дохлый, Мойша! Будешь, если сейчас же в санчасть не сдристнешь! Эфир у него был занят чем-то... И сейчас к нему придёт северный пушистый зверь.