Чем дольше я смотрю в эти глаза, тем меньше ощущаю себя цельной, сильной, способной сопротивляться.

Черная бездна вспыхивает вожделением и почти животной страстью, яркими искрами проносятся обещания незабываемого блаженства.

Мне надо закрыть глаза, отвести взгляд. Но я не могу.

Огненная волна окатывает меня. А я дрожу от озноба. Под тонкой шелковой тканью платья соски напрягаются, кожа покрывается мурашками. Внизу живота появляется томительная тяжесть.

Резко свожу берда вместе, словно так могу унять неожиданно разбушевавшееся желание.

Легкая недобрая усмешка кривит тонкие чувственные губы.

- Как всегда готова к соблазнению, - хрипло говорит Ярослав. Звук его голоса ледяной волной проходится по моему телу.

Встряхиваю головой, скидывая с себя оцепенение.

Ярослав сидит, развернувшись в кресле. Он успел отстегнуться, заглушить автомобиль. Сколько он уже так сидит? Сколько наблюдает за мной?

- А ты так отчаялся, что готов купиться? – отвечаю быстрее, чем думаю.

В то же мгновение черты его лица заостряются, вспыхнувшие яростью глаза сужаются. Да, не надо было этого говорить.

- Нет, конечно, нет, - его голос понижается до хриплого шепота.

Ярослав распахивает дверцу и быстро выходит. Обходит машину и подходит к дверце со стороны Сони.

- Я сама, - выскакиваю следом. Подбегаю и практически отталкиваю его от дочери.

- Я хотел помочь.

- Не утруждайся, - осторожно касаюсь пухленькой ручки. – Доча, просыпайся…

- Думаешь, я недостаточно хорош для нее?

- Не думаю, - «знаю» - хочу закончить фразу резко, ударить больнее, но останавливаю себя. Нам не нужны скандалы. – Она не любит чужих. А после того, как поспит в машине, сразу капризничает. Я просто не хочу успокаивать плачущего ребенка.

Отстегиваю ремни. Соня открывает глазки и тут же закрывает их снова.

- Малыш… - осторожно вынимаю все еще борющегося со сном карапуза.

- Она же пошла ко мне в садике, - Ярослав захлопывает дверцу за нами.

- Это ничего не значит. Просто исключение…

- Тебе проще так думать, чем признать, что ребенок принял меня.

- Ярослав, - останавливаюсь резко, крепче прижимая к себе ребенка. – Я не отказываюсь от своих слов: Соня – твоя дочь. Но не надо думать, что ты теперь центр ее жизни. Мы полтора года прекрасно обходились без тебя и, если ты сейчас снова исчезнешь, будем прекрасно справляться дальше. К тому же ты до сих пор не уверен, что она твоя.

Его губы сжимаются в тонкую полоску, ярость с новой силой вспыхивает во взгляде.

- Ты же сама прекрасно знаешь, - он подхватывает меня под руку и дергает на себя, - что она Строкова.

Его голос опускается, взгляд прожигает меня насквозь.

- Я или Николай…

Дергаюсь, словно от пощечины. Никогда он не забудет моей «измены». Никогда не простит.

- Или Владислав, - надеюсь вывести его из себя. Хоть на секунду сделать ему так же больно, как он делает мне своими обвинениями.

- Не неси ерунды, - рявкает Ярослав. – Влад здесь не при чем! Да даже если бы и был! Девочка все равно МОЯ КРОВЬ. Отец – один из нас…

Горящие глаза сужаются. Тяжелый нечитаемый взгляд пригвождает к месту. Руки начинают дрожать не то от страха, не то от веса ребенка.

- …один из нас троих, - заканчивает Ярослав почти спокойно. Вот только в его спокойном холодном тоне сквозит что-то едва уловимо опасное.

- Ты уверен, что она твоя… КРОВЬ, но мы все равно идем на тест? – вскидываю бровь.

- Мне нужно документальное подтверждение. К тому же я хочу знать точно, кто из нас… - он делает паузу, - …отец.

Соня начинает возиться на моих руках, хныкать, отталкивать меня.

- Вот черт, тише, малыш, тише. Мы уже приехали, - пытаюсь ее успокоить, поглаживаю по спинке.