— Изволь, Денис, но другого тона у меня для твоей сестры нет! Слышал бы ты…

— Юлия! — Денис все-таки повысил голос, и Саша даже зажмурилась от ужаса.

— Что ж… курица и правда прекрасно приготовлена, — слащаво отозвалась невестка. — Не буду мешать вам с Александрой ею наслаждаться!

Саша услышала, как невестка щелкнула пальцами, подзывая лакея, тот помог ей отодвинуть стул и подняться. Напоследок Юлия швырнула что-то на стол, видимо, салфетку — зазвенела посуда, и цокот ее каблуков стих у двери.

Саша открыла глаза и со страхом посмотрела на брата. Тот устало качал головой.

— Как перед слугами стыдно… — чуть слышно прошептала Саша.

Порой Юлия вела себя настолько безобразно, что это в голове не укладывалось. Как только угораздило Дениса на ней жениться? А впрочем, их сговорили давным-давно, еще по воле батюшки, и едва ли кто-то спрашивал мнения самого Дениса. Юлия была дочерью купца третьей гильдии, за ней давали недурное приданое, и, кажется, ее отец имел некоторые связи. Ни умом, ни внешностью, ни тем более воспитанием невестка не блистала.

Слава богу, Люся с Петей совсем на нее не похожи — они славные крошки.

И слава богу, что батюшка не успел точно так же сговорить и ее за первый попавшийся мешок с деньгами да связями. Грешно так думать, но Саша бы просто не выдержала, если б ей в супруги достался кто-то, похожий манерами на невестку…

Погрузившись в свои переживания, Саша даже не сразу заметила, как Денис в тишине столовой придвинул к ней маленький сверток из бумаги.

— Что это? — удивилась Саша.

— Для тебя припас, милая. У тебя ведь в июле именины были, а я позабыл — закрутился. Открой.

Для семейства Соболевых все лето прошло как в тумане после случившегося на даче. Какие уж тут именины? Саша, пораженная, обрадованная, восхищенная, что брат помнит, поспешила распаковать сверток и в голос ахнула: внутри была премиленькая брошка с самоцветами.

— Деня, как красиво… я Люсе отдам, ты не против? Ей ужасно понравится!

— Нет уж, я против. Люсю я и так не обижу, не сомневайся, а ты себя совсем не балуешь. Заперлась в этом доме, как в темнице, и заживо себя похоронила.

Саша только тяжко вздохнула, не зная, что и сказать. А Денис настойчиво поймал ее взгляд. Тоже вздохнул, погладив по руке:

— Мы ведь с тобой почти не говорили после смерти мамы…

И тут у Саши будто рычажок кто-то переключил: все ее слезы, сдержанные за день, хлынули одним сплошным ручьем. Не выдержав, она уткнулась лицом в плечо брата, разрыдавшись горько и безутешно.

— Ты прав, Деня, как же ты прав… — бессвязно бормотала она, хлюпая носом. — Мы так отдалились… и Николашу не видим совсем. И ты теперь так резко говоришь о Гансе, об этом всем… что я совершенно перестала тебя узнавать! Ты словно чужой! И даже Юлия раньше такой как будто не была, а сейчас… сейчас… я только теперь поняла, почему матушка все время была в Новой деревне и не жила у нас. Все из-за нее! Из-за Юлии!

— Ну-ну, милая, будет, — насилу утихомирил ее Денис. И все-таки вступился за жену: — Случившееся всех нас выбило из колеи, не только тебя. А Юлия — она еще и оттого себя так ведет, что боится за детей. И за всех нас. Право, не знаю, имеют ли ее страхи основание, но она полагает, что если этого… человека и правда выпустят, то он станет нам мстить.

Саша хлюпнула носом, удивленно воззрившись на брата. Что он говорит такое?

— Ты была мала тогда, Саша, а Юлия помнит все прекрасно. Оттого и боится. За нас, за детей. Пойми ее и не суди строго.

А пока Саша обдумывала услышанное, сказал главное:

— Я знаю, что ты говорила полицейским, будто Ганс невиновен. Я не зол на тебя, не думай. Но мне досадно, что ты стала обсуждать это с какими-то посторонними людьми из полиции, а не со мной.