– Замерзла? – с тревогой спросил Антон. За Аню он почему-то тревожился. Это было странно и даже необычно. Занимаясь с двенадцати лет кикбоксингом и получив за это время немаленькое количество спортивных травм, к чужому дискомфорту он относился безразлично. Что значит легкий дискомфорт или даже терпимая боль по сравнению с разрывом связок, переломами, рассечением в области надбровных дуг или сотрясением мозга? Но с Аней все было по-другому. Ее почему-то было жалко, и, несмотря на то что она никогда не жаловалась, ей хотелось помогать.

– Плохая терморегуляция. Всегда мерзну, – улыбнулась она, припоминая Юлино ледяное плечо.

– И все-таки зачем ты возишь с собой бокал? – Антон покрутил его за тонкую ножку.

Аня, слегка раскрасневшаяся от вина, улыбнулась:

– Знаешь, когда моя мама была маленькая, то в пионерском лагере ей отрезало пальцы хлеборезкой…

– Отрезало?! Прикалываешься? – Антон недоуменно поморщился.

– Да… несколько фаланг. Это значительно усложнило ее жизнь. Начиная от насмешек одноклассников и детей во дворе, заканчивая банальным неудобством. Когда она выросла, то купила себе такую же электрическую хлеборезку, как и та, которая ее покалечила.

– Зачем? – Антон поднял брови и в недоумении закусил нижнюю губу.

– А ты не понимаешь? – Она сделала еще глоток вина.

– Если честно, не очень.

Аня вздохнула:

– Вот и папу это всегда поражало. Он считает такое поведение чем-то вроде мазохизма. Но мама хотела видеть перед собой эту хлеборезку, чтобы каждый день помнить о том, что она справилась. Ведь такой изъян был очень тяжелым бременем для ребенка. Раньше и психологов-то не было. Все ремнем да уроками лечили, – снова вздохнула она.

– Я понял, ты захватила с собой бокал в качестве напоминания… Что ж, не могу сказать, что я понимаю, но в этом определенно что-то есть, – Антон придвинулся поближе. Анины развевающиеся на ветру волосы щекотали его нос и щеку. Двукратно сломанный нос, надо сказать. Аня обернулась, и ее лицо оказалось очень близко. Наверное, не пей они оба вино, могли бы различить, с каким вкусом у второго жвачка. Антон закинул пару подушечек со вкусом клубники, еще только ступив на набережную. Аня тоже выудила из кармашка рюкзака свою пачку.

Антон скосил глаза на ее пухлые, слегка тронутые блеском губы. Она забавно хлопала глазами и даже пару раз кхекнула, не понимая, как реагировать на столь неожиданное сокращение дистанции между ними. Антон же в свою очередь был рад, что на улице ночь и она не видит, как к его скулам прилила кровь.

Агния сообщила ему, что они больше не пара, два месяца назад, и Антону казалось неприличным, что он так быстро забыл их жаркие ночи и не менее горячие утренние часы в его квартире на одном из главных проспектов города. Впрочем, остатки воспоминаний улетучились сразу, как только он увидел свою соседку Аню всю в слезах. Она стояла за кустом с чайными розами в небольшом садике у подъезда и зло размазывала по щекам слезы. Это было пару недель назад. Антон, возвращаясь с тренировки, заметил ее, зашел за ограждение и встал рядом. Аня всхлипнула. Он прикоснулся к ее плечу, и Аня вдруг уперла голову ему в грудь и обхватила двумя руками за талию. В тот же миг что-то горячее возникло у него в груди. Через несколько секунд Антон ощутил влагу от чужих слез на своей спортивной футболке. Он неловко погладил Аню по волосам, а она, отняв лицо, с силой прижалась мокрыми и солеными губами к его рту. А в следующее мгновение уже прижимала железный ключ к магнитному замку подъездной двери.