Антон пообещал себе подумать об этом завтра на свежую голову. А пока нужно было вернуться в номер и украдкой отправить отчет о прошедшем дне Никите Дмитриевичу. Они договаривались, что Антон будет выходить на связь хотя бы раз в день, а лучше два: утром и вечером перед сном.

С Юлей они расстались в холле:

– Ну вот мы и на месте, а вы волновались. Если что, мы остановились на третьем этаже в триста двенадцатом номере. Запомните? В триста двенадцатом, – и она помахала им рукой.

– Одна дойдешь? – испытующе посмотрела на нее Аня, и Антон, к своей радости, заметил, что его подруга стала прежней Аней: заносчивой, строгой, немного грустной, но живой и без этих своих надрывных и истерических ноток в голосе. За одно это он был благодарен их навязчивой новой знакомой.

Юля не ответила и исчезла, растворившись в сумраке лестничного пролета.

– Как думаешь, нормально будет, если завтра мы зайдем к ним в гости? Посмотрим, что за родители там такие, которые бросают шестилетнего ребенка одного? – Они стояли в холле, раздумывая, стоит ли возвращаться в номер или, может, отправиться гулять дальше.

– Неудобно как-то, – Аня не любила лезть в чужие дела. – Но, с другой стороны, ты прав. Интересно познакомиться с этими горе-родителями.

И они снова вышли на улицу. Аня вдруг захихикала.

– Ты чего? – поднял на нее глаза Антон.

– Да я представила, что сейчас перед нами опять очутится Юлька и скажет что-нибудь типа: куда собрались?

Они дружно рассмеялись.

– Милая она. И ты заметил, какая загорелая? Наверное, ее все лето за собой таскают, как собачонку. Аллергию еще придумала эту. Сказочница.

– Может, не хотела тратить наши деньги. Вдруг ей родители запрещают. Знают, что она такая проныра, вот и запрещают…

– Ага, гулять можно, а есть нет. – И неожиданно для себя вдруг спросил: – Может, выпьем вина?

Антон рассудил, что с Никитой они списывались утром, а значит, не случится ничего страшного, если он напишет или позвонит ему уже завтра. А сегодня хоть ненадолго хотелось забыть про всю эту ситуацию и Никиту Дмитриевича особенно. Ведь день на самом деле выдался не из легких – и ему, и Ане нужно привести свою нервную систему в порядок. Что хорошего произойдет, если от напряжения они рассорятся и Аня решит путешествовать одна? А вино – это для дела. Так он придумывал оправдание своему внезапному импульсу.

Аня вытаращила глаза:

– Хочешь меня споить и воспользоваться?

– Я-я-я? – неподдельно изумился Антон. – И в мыслях не было. Как тебе такое пришло в голову, – изумление получилось таким ярким, что выглядело скорее как неумело исполненная роль. «Твою мать», – выругался он про себя.

– Да шучу я, – она лукаво улыбнулась. – Я не против вина. Но я хочу тебя сразу предупредить, если ты злоупотребляешь…

– Я-я-я? – Антон опять изумился. – Я же спортом занимаюсь, да и не люблю я. Я просто так предложил. Знаешь, во всех романтичных фильмах они идут с бутылкой вина по парку и потом обязательно он читает стихи или дурачится, а она смеется. Было бы забавно так завершить сегодняшний день.

– Да ты романтик, Антоша, – Аня взяла его под локоть. – А ты знаешь, я совсем не против стихов в твоем исполнении. Ты какие знаешь? Только, чур, не матершинные.

– Ну-у… я Есенина люблю. Мама его читала всегда, а я так… выучил парочку, – он немного смутился. И, откашлявшись, начал:

Вечер сине-хмурый.

Я смотрю широкими глазами.

В Персии такие ж точно куры,

Как у нас в соломенной Рязани.

Тот же месяц, только чуть пошире,

Чуть желтее и с другого края.

Мы с тобою любим в этом мире

Одинаково со всеми, дорогая.