Скептическая гримаса Алана говорит о том, что он не столь высокого мнения о людях. После изучения закрытых архивов УМКи я полностью разделяю точку зрения архимага. В истории Кериза живые существа с душой творили такое, что демонам и не приснится.

– Господин Санио, последний вопрос. Убитый полностью раздет, вы не осматривали храм в поисках его одежды?

– Мне это не пришло в голову. Но брат Никос, пока ждал вас, тщательно обыскал и зал, и все помещения, включая уборные. Он ничего не нашёл.

– Благодарю, господин Санио. Пожалуйста, попросите зайти патеров Люция и Анжена. По очереди, – быстро уточняет Алан.

Едва за патером закрывается дверь, Алан поворачивается ко мне:

– Что скажешь, госпожа Шеус? Он ничего не скрывает?

– Я различаю цвета энергий, – отвечаю виновато, – а у лжи цвета нет.

– Жаль, да? Насколько проще стало бы работать.

Продолжить нам не дают. В кабинет заходит миловидный молодой человек в мягких домашних рубашке и брюках. Если бы я встретила его на улице и не приглядывалась к ауре, ни за что не заподозрила бы в нём патера. Первый раз я задумываюсь о том, что у служителей Всевышнего есть личная жизнь. Они так же влюбляются, женятся, у них появляются дети и внуки. Разница лишь в том, что божественная энергия передаётся исключительно мужчинам, девочки наследуют дар матери.

– Проходите, господин… – Алан придвигает табурет.

– Патер Анжен. Светлого утра, – желает нам вошедший. – Брат Санио передал вашу просьбу, но, право, вряд ли я буду вам полезен. Вчера у меня был выходной, и сегодня тоже… тоже должен был быть выходной. Мы с женой ещё спали, когда позвонил брат Никос.

Патер смущённо трёт переносицу. У него красивые густые волосы цвета спелой пшеницы, и растрёпанные пряди живописно падают на лоб.

– Господин Анжен, вы давно служите в этом храме?

– Семнадцать лет. Мне невероятно повезло. Патер, служивший здесь до меня, ушёл на пенсию как раз в день моего распределения. Я уже настроился на Нэ́рдал или Мéфис, а тут такая удача!

– И часто сюда наведывался понтифик?

– Нет, – отрицательно качает головой патер. – Алонио не любил Аури. Говорил, что это бездуховный город, слишком мирской и суетный.

Анжен краснеет:

– Простите, господин Эрол, надеюсь, я не оскорбил вас.

– Ничего-ничего, – обманчиво невозмутимо тянет Алан. – За век я уже привык. Пройдёт ещё век, и остальные города заживут в деловом ритме столицы, ленивая расслабленность Закра останется лишь в рассказах стариков. Но по великим-то праздникам понтифик был обязан присутствовать в храме лично!

– При мне он тут не появлялся, присылал вместо себя помощника. Последние пятнадцать лет это был брат Никос, а до него – брат Лу́ний. Прекрасный служитель, добрейший человек и сильный маг.

– Тогда почему, по-вашему, господина Алонио убили именно в Аури?

– Не знаю, – Анжен беспомощно моргает. – Это странно. Да, это странно.

– У вас нет предположений, кто и за что мог бы столь зверски расправиться с понтификом?

– Ни малейших. Алонио являлся образцом служения Всевышнему. Благочестивый, добродетельный, истинно верующий брат.

– Не было ли в последнее время каких-либо примечательных случаев? Недовольных посетителей? Не грозился ли кто-нибудь отомстить понтифику?

– Тот, кто реально затаит злобу, вряд ли станет кричать об этом вслух, – патер задумывается. – Что же до недовольных – мы каждый день выслушиваем жалобы. Ссоры с родными, придирки начальства, слабый дар… Вы не представляете, скольких людей в Керизе не устраивают их способности! Маги четвёртого уровня завидуют первому, те, у кого первый, мечтают о дополнительной стихии, бытовик хочет стать боевиком, а боевик – стихийником. Но это всё допустимые человеческие слабости, господин Эрол. И нормальный человек понимает, что убийство, пусть даже самого понтифика, ничего не изменит и не принесёт ему выгоды.