– Так сложилось, сын мой, что в любом храме служат всего два мага. Считается, что большее количество патеров ведёт к лености. Исключения – наш храм и главный храм в Закре, где служителей трое. Каждый день с девяти утра и до девяти вечера один из патеров обязан безотлучно находиться в храме. В оставшееся время посетители общаются с Всевышним напрямую, а если возникнет срочная надобность, нас всегда можно вызвать по связи, табличка с номерами висит на видном месте. Один или все трое, мы придём по первому требованию. Это не так уж часто случается, даже не припомню, когда меня или братьев тревожили в последний раз…

Патер умолкает и виновато разводит руками:

– Слишком издали, да?

– Нет-нет, – торопливо отвечает Алан. – Это действительно важная информация. Теперь ясно, что с девяти вечера и до девяти утра храмы никто не охраняет.

– Их охраняет Всевышний, – строго поправляет Санио.

Алан пристально смотрит на него, и патер тушуется:

– В свете произошедшего… да, вы правы. Но подобное впервые на моей памяти! Осквернение храма, насилие, чудовищная жестокость… Не ведаю, как Всевышний допустил такое злодейство!

– Вы остановились на том, что при храме три патера.

– Да, я, Лю́ций и Анжéн. Вчера была очередь брата Люция, сегодня моя. Я пришёл порталом без четверти девять, чтобы не торопясь облачиться в духовное платье, обновить заклинания Порядка и подлить воду в вазы. И сразу почувствовал… это. Словно грязное пятно посреди зала. Мерзость. А потом увидел пёстрые гвоздики и подумал: зачем заменили свежие цветы? Они стоят неделями, я поставил их три дня назад. Подошёл поближе и ахнул.

Патер горестно вздыхает.

– Я вначале не понял, что это человек. Решил: кто-то гнусно пошутил. Изрезал нэкра. Потом вгляделся, и мне стало дурно. Настолько, что я был вынужден сесть на пол. Когда мутить перестало, я побежал звонить брату Никосу.

– Почему именно ему? Почему не самому Алонио?

– Понтифика я постеснялся тревожить, а брат Никос – его помощник. Весьма дельный, хоть и мальчик совсем. Не прошло и трёх минут, как он прибыл в храм, осмотрел убиенного, вызвал Анжена с Люцием и связался с Советом Магов.

– А кто сообщил вам, что убитый – господин Алонио?

– Брат Никос, – без запинки отвечает патер. – Он едва подошёл к телу, стал бледнее своей мантии. Покачнулся и говорит: «Помилуй, Всевышний, это Алонио». И у меня словно глаза открылись: аура же знакомая. Конечно, мы не общались лично, я рядовой служитель, но понтифика знают все братья.

– Вы удивились? – небрежно спрашивает Алан, но я замираю в ожидании ответа. Такие вопросы «невзначай» – самые важные в расследовании.

– Я пришёл в ужас, – Санио осеняет себя знаком Всевышнего. – У меня нет слов, чтобы выразить переполняющие меня чувства. Тот, кто осмелился так надругаться над человеком, и не просто человеком, а служителем Божьим, одержим демонами. Бездна напоминает нам о себе!

– То есть вы убеждены, что понтифика убил демон из преисподней?

– Разве человек осмелится на подобное? Убить служителя Всевышнего! Это мерзко, кощунственно, отвратительно! Подобный грех навсегда закрывает душе путь на Небеса, никакие молитвы, никакое раскаяние не спасут! Только демон, что вырвался из пучины огненной, не побоится осквернить храм!

– Значит, мы найдём и накажем демона, – невозмутимо обещает Алан. – Но я спрашивал о другом. Верховное Собрание до сих пор считает главным храмом Кериза храм в Закре. И понтифик, насколько я в курсе, живёт там же. Вы не удивились, что демоны принесли Алонио именно в Аури?

– То ж демоны, – разводит руками патер. – В их действиях нет логики, лишь желание досадить людям. Живое существо с душой, где горит искра Божественного огня, не способно на бессмысленную жестокость.