Бред какой-то.

Запретно! Запретно! Запретно!

Можно еще добавить что-то вроде — не влезай, убьет, для пущей убедительности. Но я все равно не одумаюсь. Сам себе дал зеленый свет и пытаюсь изо всех сил себя убедить, что нет в этом ничего противоестественного.

Нет! Тогда какого хера меня так ломает? Рушу внутри себя преграду за преградой. Целую Исаеву. Засасываю, блядь. Трогаю жадно, не совсем аккуратно. Прислушиваюсь к каждому шороху и вдоху. Пытаюсь понять насколько ей все это заходит, уловить тот момент, когда она пошлет меня. Но она не посылает.

Она уверена, и она знает чего хочет.

А я знаю, что потом пожалеет. Уверен в этом, но все равно будто позволяю себе переложить на нее ответственность.

Аленка ерзает, задевает мой пах, скользит ладонью по выпирающей ширинке. Пропускаю вдох. Это нокаут. Искры из глаза от перевозбуждения. Томное хождение по кругу вот уже несколько дней подряд.

Желание дикое. Оно не угасает, наоборот.

Я же с той грёбаной ночи о ней думаю. Сутками.

Мне нужно что-то сделать, чтобы ее отпугнуть.

Можно просто встать и уйти. Это выход. Самый верный. Безопасный. И неосуществимый…

Я пришел сюда ее поддержать. Испугался за нее. Такое тоже впервые. Мне стало дико страшно за нее.

Мозг снова прошибает волной этого неподвластного и необъяснимого страха. Задыхаюсь в этот момент. Вентиляция легких на нуле, сажусь на диван, тяну Аленку за собой. Усаживаю на колени, лицом к себе. Она подчиняется. Разводит бедра.

Прижимаю ее к груди. Обнимаю крепко. Кровь в ушах шумит в этот момент. Мажу губами по ее холодной щеке. Зарываюсь пальцами в волосы. Густые, светлые, волнистые и начинаю дышать. Ловлю какое-то непоколебимое спокойствие. Она со мной. Она рядом. С ней все хорошо.

Сердечный ритм выравнивается.

Продолжаю гладить Алену по спине. Снова считаю пальцами позвонки, скольжу вниз от лопаток до поясницы, лапаю ее за задницу.

Сталкиваемся глазами. Понятия не имею, о чем она думает. Не боится, не стесняется. Улыбается и сама ко мне тянется. Это подкупает.

Чертовы сны, словно воплощаются в реальность.

Опускаю взгляд к Аленкиной груди. Острой, маленькой с нежными розовыми торчащими сосками. Обхватываю один, сжимаю, пропускаю между пальцев и снова сжимаю. Кожа вокруг краснеет. Ловлю Аленкин взгляд. Затуманенный и вот теперь слегка взволнованный.

Она впивается ногтями мне в плечи, каждый раз, когда я цепляю ее сосок. Ерзает на моих коленях и это заводит только сильнее.

Подаюсь к ней. Веду раскрытыми ладонями по спине, почти касаясь ее губ своими.

Замираем так ненадолго. Разглядываем друг друга. Молчим.

— Я тебя хочу, — признаюсь честно. Смысла врать больше не вижу. — Но это ничего не изменит. Между нами…

Озвучиваю. Плююсь словами, сталкиваясь с сопротивлением. Я не хочу все это говорить. Оно не отзывается. Наоборот, дико бесит.

— Я знаю, — Алена обхватывает мое лицо ладонями. — Мне все равно, — бормочет, заостряя уголки губ.

У самой слезы в глазах. Не все равно, конечно, ей не все равно…

Она дрожит, а меня перетряхивает. Это какой-то грёбаный адреналиновый аттракцион, с которого невозможно сойти. Я просто двинусь сейчас. Наглухо.

— Ты плачешь, — обнимаю ее, — и врешь, — касаюсь губами виска. — Зачем?

Она только передергивает плечами. Обвивает мою шею. Крепко. Тычется носом в щеку и снова ерзает. Подсаживается выше так, что прекрасно теперь чувствует мой стояк лобком.

— Мне так нужно. Я хочу, — шепчет и начинает расстегивать на мне рубашку. — Пожалуйста, Шумаков. Тебя жалко, что ли?

Горестный смешок только усугубляет ситуацию.