Приезжаю домой и стараюсь успокоиться ещё в машине, так как меня разрывает от эмоций. Я плачу Семёну Алексеевичу немаленькие деньги, а он ещё посмел высказать мне недовольство. И почему он не порадовался тому, что у нас появился возможный донор? Почему повёл себя так странно? Может, донор неспособен помочь?

Переведя дух, я вроде бы успокаиваюсь. Нужно будет выпить чашечку бодрящего напитка, прежде чем поднимусь к дочери и смогу провести с ней время. Маша устала от одиночества. Мне следует поискать ей няню, но как же сложно сделать это, учитывая, что дочь изживает каждую. Маша не может найти общий язык ни с одной нянькой, которых я привожу. Ни одна не задержалась дольше чем на несколько дней. Пока Маша была меньше, мне удавалось контролировать всё, но не сейчас.

Выхожу из машины, какое-то время продолжаю оттягивать время, словно боюсь заходить домой. Наверное, Маша уже проснулась, и я снова столкнусь с осуждением в её взгляде, но мне чертовски непросто. Она понимает это, ведь ей куда сложнее. Понимает, но не принимает. И я виню себя каждый раз, что не могу оставаться с дочерью двадцать четыре на семь, что не могу сделать так, чтобы она завела себе друзей и жила обычной жизнью.

Вхожу в дом, но уже на пороге замираю, слыша звонкий голосок, режущий по сознанию. Произошло то, чего я боялся больше всего на свете?

- Почему ты так сильно похожа на мою маму?

Вопрос Маши бьёт в солнечное сплетение, вышибает весь воздух из лёгких, и я мчусь к ней.

Кровь пульсирует по всему телу, отдаваясь сильнейшими ударами в висках. Я подлетаю к Катерине, стоящей у подножия лестницы, и хватаю её за локоть.

Катя выглядит слишком бледной и растерянной, но в это мгновение меня волнует только одно – как так получилось, что она столкнулась с моей дочерью вопреки запретам? Она не должна была!

- Я ведь предупреждал тебя, Катя! Ты должна была держаться подальше от Маши! – рычу я, сжимая пальцы сильнее.

- Но я н-ничего не сделала, - пытается оправдаться женщина.

Понимаю, что её саму шокировало знакомство с Машей, но одно дело – понимать, а другое совладать со своими эмоциями.

Маша увидела женщину, так сильно похожую на Еву, сумела пропустить их сходство через себя. Что она теперь подумает? Посчитает, что мама воскресла?

- Маша, уходи в комнату. Я поднимусь и всё объясню тебе, - говорю, не глядя в сторону дочери.

Продолжаю прожигать Катю гневным взглядом.

Женщина плавится от столь пристального взора, виновато поджимает губы и поглядывает по сторонам, словно ищет способ защититься от меня.

- Я просто хотела попить воды, - произносит Катя с обидой в голосе. – Пустите, мне больно.

Не спешу разжимать пальцы.

- Просто попить воды? И так удачно столкнулась с моей дочерью? – чуть повышаю голос.

Она ведь должна была думать о безопасности, должна была вести себя осторожнее!.. Но тут же до меня доходит, что это моя вина. Это я не смог предусмотреть всё. Знал ведь, что Маша любит выбираться на лестницу и наблюдать за происходящим в доме. Для неё это одно из немногих развлечений.

- Не кричи на неё! – возмущается дочь и притопывает ногой. – Не смей на неё кричать! Отпусти её!

Пальцы мгновенно разжимаются. Катя обнимает себя руками и отшатывается к стене. Она выглядит перепуганной, и я понимаю, что действительно перегнул палку.

Мне хочется извиниться, но все слова мгновенно таят на кончике языка.

Обезумевшим взглядом смотрю то на Катю, то на дочь, которая продолжает стоять на лестнице, словно контролирует меня.

Маша злится.

Дочери не понравилось, что я повысил голос на Катю. Возможно, она почувствовала родного человека в этой женщине?