Во рту всё пересыхает, а желудок начинает урчать ещё громче, и я выглядываю из комнаты. Мне бы сходить на кухню и выпить хотя бы стакан воды. Сомневаюсь, что могу хозяйничать в чужом доме, но не умирать же от жажды?

Выглядываю, но на первом этаже царит полнейшая тишина. Никого нет. Скорее всего, Михаил уехал на работу? А может, проводит время с дочерью? Домработницу тоже не слышу, но могу столкнуться с ней на кухне. Наверное, она занимается делами или отдыхает?

Иду, стараясь ступать как можно мягче, чтобы никого ненароком не потревожить. Наверное, я своей поступью напоминаю вора, отчего даже самой становится смешно.

Дожилась, Катя…

Даже стакан воды боишься взять.

- Эй!

Вздрагиваю от звонкого голосочка и резко оборачиваюсь.

Смотрю на лестницу, где стоит маленькая бледная девочка и сердце сжимается. Михаил сказал, что я не должна сталкиваться с его дочерью, но случилось то, что мы не могли предусмотреть. Я смотрю на малышку, а она на меня.

- Кто ты такая? – удивлённо спрашивает девочка, отчего биение сердца учащается, и я пытаюсь подобрать правильные слова, чтобы ответить ей.

Меня бросает в жар, и я понимаю, что нарушила главное правило. Последует ли за этим какое-то наказание – меня не волнует. Мне больше интересно, как примет меня девочка. Она ведь наверняка видела фотографии своей матери. Посчитает, что та воскресла?

Сильнейшая пульсация в висках быстро перерастает в ноющую головную боль, а мы с девочкой продолжаем смотреть друг на друга. Я боюсь даже просто пошевелиться.

Сбегать сейчас точно нельзя. Мне следует объясниться перед ребёнком.

- Я новая домработница.

Единственное, что я могу выдавить из себя вместе с нелепейшей улыбкой.

- Новая домработница? – переспрашивает девочка и склоняет голову набок, внимательно разглядывая меня.

Она не увидела во мне сходства со своей матерью?

Лучше бы всё было именно так.

- А куда делась старая?

А ведь она любопытная!.. Ну, просто маленький Шерлок. И что мне ей ответить? Если ещё сейчас Евгения Александровна появится, то это будет началом конца.

- Где-то в доме. Я просто буду помогать ей, - пытаюсь исправить свою оплошность. – А тебе разве можно выходить из комнаты?

- Нельзя, но я уже здесь, и мы с тобой разговариваем, - отвечает девочка.

У неё остренький язычок, а ещё эти любопытные глазки, глядящие меня с нескрываемым изумлением.

- Ты не похожа на домработницу, - заключает Маша.

Кажется, Михаил говорил, что его дочь зовут именно так. Маша и Миша – я запомнила это.

- Почему же?

Разговор набирает интересные обороты. Так как наша встреча уже случилась, я не спешу сбегать и смотрю на девочку внимательно, а она глядит на меня.

- Потому что она ходит вечно злая, ворчит, а ты добрая.

Я улыбаюсь и делаю шаг к лестнице, но останавливаюсь. Михаил запрещал приближаться к его дочери, так как у неё отсутствует иммунитет.

- Ты действительно думаешь, что я добрая? Ты ведь меня совсем не знаешь.

- У тебя глазки светятся, и улыбка красивая. Мне кажется, что ты добрая.

Я киваю.

Между нами повисает напряжённое молчание. Удивительно, что даже Евгения Александровна не показалась и не попыталась отвлечь ребёнка. А может, она хотела, чтобы Михаил увидел, как я общаюсь с Машей, и наказал меня?

- Я искала папу, - говорит Маша, пытаясь избавиться от тяготящей всех нас тишины. – Он, наверное, снова уехал по своим делам, а я скучаю. Мне плохо, когда его нет рядом.

- Понимаю тебя, но папа старается заработать больше, чтобы ты ни в чём не знала нужды.

- Наверное, - Маша пожимает плечами. – Но лучше бы он проводил время со мной. Мне ничего не нужно, только чтобы папочка был рядом.