Она ещё ни за кого никогда не вступалась, а теперь смотрит на меня как на врага народа, и я чувствую себя виноватым, а ещё понимаю, что должен показать дочери правильный пример и извиниться.

- Простите. Всё это не должно было выйти из-под контроля, - наконец выдавливаю из себя я и опускаю голову.

- Всё в порядке. Я прекрасно понимаю вас, - говорит Катя. – Наверное, вам с Машей лучше поговорить наедине и объясниться.

Киваю и поднимаю взгляд на дочь. Катя права – мы с Машей должны поговорить. Дочери следует понимать, что Катя не её мама.

Виновато опускаю голову, понимая, что мне придется извиниться перед Катериной ещё раз, но уже после разговора с Машей. Сейчас я должен объясниться перед малюткой, рассказать, почему папа повёл себя так и не смог контролировать свои эмоции. Мне важно объяснить ей, что Катя не Ева. Сделать это будет не так уж и сложно, ведь дочка знает, что существуют близнецы, да и просто двойники тоже.

- Маша, пожалуйста, поднимайся. Катерина, вы пока позавтракайте. Позднее я спущусь, и мы сможем поговорить обо всём.

Женщина кивает и скрывается на кухне.

Замечаю в коридоре перепуганную Евгению Александровну: женщина выглядит заспанной. Скорее всего, она задремала и теперь чувствовала себя виноватой за то, что допустила эту встречу. Что же… Мы не всесильны. Мне самому следовало предусмотреть всё и позволить Кате остаться у себя в квартире. Уверен, что женщина не стала бы сбегать. Она добровольно согласилась помочь мне и моей дочери. Сам не знаю, чего я испугался, вынудив её пойти на мои условия.

Мы с Машей проходим в комнату. Дочка забирается к себе на кровать и садится в самый угол, скрещивая руки на груди. Она будто бы показывает мне немой протест, и я понимаю – имеет на это полное право.

- Машенька, я не хотел кричать на Катю, - пытаюсь начать разговор я.

Сцепляю руки в замок за спиной и хожу по комнате, измеряя её шагами. Вроде бы взрослый дядька, а стесняюсь посмотреть в глаза дочери. Мне страшно увидеть в её взгляде разочарование. Понимаю, что поступил неправильно.

- Ты никогда не кричал на Юлю, - парирует Маша. – Катя не подходила ко мне, потому что ты не разрешил ей. Почему Юле можно ко мне подниматься и Жене Александровне можно, а Кате нельзя? И почему она похожа на мою мамочку? Я видела фотографии мамы.

Дочка каждым вопросом бьёт в солнечное сплетение, а я захлёбываюсь и не знаю, что тут можно сказать.

- Маша, - наконец, оборачиваюсь и смотрю ей в глаза. – Машенька, дело в том, что люди бывают похожи. Катя и Ева - разные люди. Они похожи внешне, вот и всё.

- Поэтому ты позвал Катю к нам? Ты скучаешь по маме?

Покашливаю, захлёбываясь смятением.

Дочь меня буквально топчет своими расспросами.

- Милая, я ведь уже сказал тебе, что Катя и Ева - совершенно разные люди. Конечно, я скучаю по твоей маме, но Катерина в нашем доме по совсем другим причинам. Что насчёт твоего первого вопроса…

Задумываюсь, чтобы подобрать правильные слова. Мне не хочется продолжать тему сходства Кати и Евы, потому что я не смею сейчас внушать в дочь уверенность. Ей не следует знать, что Катя может оказаться донором. Если всё подтвердится, мы начнём подготовку к операции, а пока я не смею вселять надежду в детское сердце.

- Евгения Александровна и Юля проходили соответствующее обследование. Каждая няня, которая у тебя была, проходила его. Все они соблюдают правила дезинфекции и входили к тебе в масках.

- Я хочу, чтобы Катя стала моей няней. Она может стать моей няней? Она сказала, что она домработница, но она понравилась мне. Папа, Катя хорошая. Я хочу, чтобы она со мной играла.